Иногда, вдумываясь в свою достаточно сложную мысль, мы вдруг обнаруживаем, что она в конечном итоге аморальна. Нам становится стыдно, хотя мы, конечно, этой мыслью не собираемся ни с кем делиться. Тогда стыдно перед кем? Значит, есть некто, кто эту нашу мысль узнал, как только она возникла в нашей голове.
Великая тоска по согласию людей порождает согласие с несогласием. И тогда каждое несогласие превращается в частный случай внутри общего согласия.
Сближаться с умственно богатыми и отдалять от себя умственно бедных — это тоже своего рода карьеризм. От умственно бедных надо отдаляться, но с чувством вины.
С точки зрения психоанализа Дарвина так угнетала человеческая глупость, что он пришел к мысли: человек произошел от обезьяны. После чего успокоился и, чтобы длить покой, всю жизнь это доказывал.
...Это предположение пришло мне в голову после звонка одного знакомого. Он долго и нудно просил меня помочь в одном деле, в котором я ему никак не мог помочь, потому что никакого отношения к этому делу не имел и не мог иметь. Он продолжал просить. Я в бешенстве бросил трубку. Тут мне пришла в голову мысль о Дарвине, и она в свою очередь успокоила меня.
Слабые писатели нужны. Большие писатели рождаются на почве, унавоженной графоманами.
Цепенеешь перед хамством? Молодец, значит, еще веришь в человека!
Духовно отсталые люди любят бежать за новыми идеями, потому что это маскирует их духовную отсталость.
Хороший афоризм утоляет тоску по разумности. Жизнь фрагментарна. И человек устает от этого. Разумность афоризма по частному поводу рождает надежду, что существует универсальная разумность.
Борясь с мракобесием, не впадай в светобесие.
В советские времена один мой знакомый писатель был уверен, что его день и ночь подслушивает КГБ. Это была почти мания. Однажды я попытался высказаться на политическую тему, подзабыв о его мании. Дело происходило в его квартире.
Он сделал страшное лицо и показал рукой на потолок.
— Если бы тебя подслушивали, тебя бы давно взяли, — сказал я ему шутливо.
— Почему? — спросил он.
— За подозрительно полное отсутствие политических разговоров в твоем доме, — напомнил я ему.
Он хмуро улыбнулся и снова показал рукой на потолок.
— Я не дурак, я только простодушный, — говорил он. На самом деле он был умен, но, когда его обманывали, он от стыда за обманщика делал вид, что верит всякой чуши.