Читаем Новый Мир ( № 10 2000) полностью

Прошло с того несколько лет, и свободная пресса России стала раскапывать и рассказывать истории о давнем и недавнем прошлом, злодеяниях и преступлениях проклятого режима. Местные писатели начали выпускать газетку, к которой стишками и рассказами не удавалось привлечь читателя. И тогда писательский секретарь, столько претерпевший от Ч. и без видимых страданий воспринявший его кончину, начитавшись прессы, вдруг печатает статью под названием “Кто убил Виктора Ч.?”, где с нажимом на то, что Ч. был именно русским, а никаким иным литератором, предполагалось, что некие темные силы расправились с певцом народной жизни.

Старый, матерый литератор-антисемит серьезно и даже сердито заявлял в разговоре, что Высоцкий не мог быть евреем даже на капельку, поскольку написал “Протопи ты мне баньку, хозяюшка”. Он был не просто антисемит, но питерский антисемит, песня нравилась ему до слез, и допустить, что ее сочинил человек, имеющий отношение к тем, с кем он всю жизнь боролся, было для него нестерпимо.

Сцена из октября 1990 года.

Володя Т., еще не уехавший в Израиль, уютно устроившись в кресле, с удовольствием выпуская дым и отставив ножку, пугает:

— А резать будут всех евреев, и чистых, и половинок, и четвертинок, и восьмерок, и шестнадцатых. И женатых на еврейках тоже будут резать. Придут “памятники” и разбираться не станут.

Выражение лица такое, словно бы повествует он о чем-то исключительно приятном и к нему не относящемся.

— Но ты, писатель, не обольщайся: евреев им надолго не хватит. Тогда они за интеллигенцию примутся, за писателей.

Выходя от него, зашел в магазин. На прилавках консервы из морской капусты, грузинский мандариновый сок, растительное сало, пакетики с сухим мятным напитком. Огромная очередь за плавлеными сырками, которые продают по паспортам с местной пропиской. А мимо магазина на иномарках едут молодцы в кепках с большими козырьками, в кожаных куртках.

Спустя четыре года Володя воротился из Израиля, молодцы сменили униформу, в магазинах все появилось, но плавленый сырок стоит примерно одну пятую моего дневного заработка.

Вот письмо, некогда случайно и безадресно попавшее мне в руки:

“17 сент 75 г. Здравствуйте Весь дом Романовых... Был на Дону 2 дня херово дождь и дождь и сбежал ничего не привез из сеточек не достал никого не было уехали на рыбалку был у брата 2 корзины Раков съели и все рыбаков не видел.

У нас 2 дня Гостит Вася

С Дона привез рыбы с обкомовского Завода Вяленого Леща и Копченая сеньга на подобие леща чудо делаю для всех области предам и Секретарям

Перейти на страницу:

Похожие книги

Дом учителя
Дом учителя

Мирно и спокойно текла жизнь сестер Синельниковых, гостеприимных и приветливых хозяек районного Дома учителя, расположенного на окраине небольшого городка где-то на границе Московской и Смоленской областей. Но вот грянула война, подошла осень 1941 года. Враг рвется к столице нашей Родины — Москве, и городок становится местом ожесточенных осенне-зимних боев 1941–1942 годов.Герои книги — солдаты и командиры Красной Армии, учителя и школьники, партизаны — люди разных возрастов и профессий, сплотившиеся в едином патриотическом порыве. Большое место в романе занимает тема братства трудящихся разных стран в борьбе за будущее человечества.

Георгий Сергеевич Березко , Георгий Сергеевич Берёзко , Наталья Владимировна Нестерова , Наталья Нестерова

Проза / Проза о войне / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Военная проза / Легкая проза
Салюки
Салюки

Я не знаю, где кончается придуманный сюжет и начинается жизнь. Вопрос этот для меня мучителен. Никогда не сумею на него ответить, но постоянно ищу ответ. Возможно, то и другое одинаково реально, просто кто-то живет внутри чужих навязанных сюжетов, а кто-то выдумывает свои собственные. Повести "Салюки" и "Теория вероятности" написаны по материалам уголовных дел. Имена персонажей изменены. Их поступки реальны. Их чувства, переживания, подробности личной жизни я, конечно, придумала. Документально-приключенческая повесть "Точка невозврата" представляет собой путевые заметки. Когда я писала трилогию "Источник счастья", мне пришлось погрузиться в таинственный мир исторических фальсификаций. Попытка отличить мифы от реальности обернулась фантастическим путешествием во времени. Все приведенные в ней документы подлинные. Тут я ничего не придумала. Я просто изменила угол зрения на общеизвестные события и факты. В сборник также вошли рассказы, эссе и стихи разных лет. Все они обо мне, о моей жизни. Впрочем, за достоверность не ручаюсь, поскольку не знаю, где кончается придуманный сюжет и начинается жизнь.

Полина Дашкова

Современная русская и зарубежная проза