Новый Мир ( № 10 2000)

Приводимых Власовым цитат в указанных источниках зачастую нет: сравнивая ссылки на Библию с ее оригинальным текстом, мы не обнаружили там чуть ли не каждой второй цитаты. Если автор пользовался “Симфонией”, то все же следовало заглянуть и в оригинальный текст. Например, выражения “Бог благ” нет ни в 5-й, ни в 7-й главах Второй Книги Царств, ни в 117-м псалме Псалтири. Фрагмента “Господи Боже наш: ибо мы на Тебя уповаем...” нет во Второй Книге Царств, хотя Власов дает ссылки именно на это место. Следующей цитаты: “Во имя Твое попрем ногами восстающих на нас” — тоже нет ни в 43-м, ни в 62-м псалме Псалтири. Все примеры взяты с одной страницы комментария (СП, стр. 115), причем в новом издании комментария все эти недоразумения остались без изменений (“Вагриус”, стр. 311 — 312). Очевидно, что цитаты в комментарии Власова очень часто не сверялись с первоисточниками.

Почти весь комментарий состоит из пространных цитат, как правило не имеющих ни малейшего отношения к тексту поэмы. Это просто любимые Власовым тексты, в том числе написанные после 1971 года, то есть лишенные каких-либо признаков интертекстуального влияния на поэму: “Для придания книжке солидности и ощущения преемственности поколений я привожу параллели использования отдельных лексем и образов не только в до-, но и в постерофеевской литературе, а также отсылаю к примерам схожего дискурса или творческого мышления из других областей — скажем, к кино или к живописи” (СП, стр. II — III). Власов не называет соотношения этих текстов “аллюзиями”, “цитатами” или “реминисценциями”, а использует уклончивые формулировки. Читателю непонятно, какой тип интертекстуальных связей определяется формулами: “мне приглянулся... текст...”, “не меньше неги и у других поэтов”, “ассоциации вызывает... текст Бориса Гребенщикова”, “приведу также характерные примеры поэтизированного... мироощущения”, “здесь слышится перекличка с...”, “похоже строится фраза у...”, “сходная формулировка риторического вопроса есть у...”, “прерывистое, с остановками, движение по столице наблюдается у...”, “а у Мандельштама есть такое...”, “антиэнтузиазм был характерен для многих российских литераторов. Розанов... писал о Льве Толстом...”. Или просто: “У Мандельштама есть стихи”! Комментатор принципиально уходит от ерофеевского текста в область личных ассоциаций, ощущений и воспоминаний.