Новый Мир ( № 10 2004)

В эмигрантских “Заметках” писатель снова укажет на 1885 год как на начало своей “деятельности” в качестве сочинителя и автора: “…когда мне шел всего пятнадцатый год… я напечатал в („Орловском вестнике”. —О. М.) (без подписи) довольно лирическую корреспонденцию о двух бродягах, замерзших под нашей деревней в сильную вьюгу”. Но стихи Бунин пробовал сочинять и прежде 1885 года. Известно стихотворение, написанное им в тринадцать лет (родственники хранили автограф, не знаю, цел ли теперь).

Клубился туман над землею

Густою, густой пеленой,

Когда я поутру зарею

Озёрки оставил с тоской…

И северный ветер холодный

В лицо мне порывисто бил,

Когда я, закрывшись шинелью,

Оставил все то, что любил…

Существует народная песня о раненом, умирающем под ракитовым кустом солдате, шепчущем молитвы,закрывшись шинелью… Бунин рос в патриархальной гуще, испытал фольклорные влияния, был земляком Кольцова и Никитина, писал о них, о других поэтах-самоучках… А печатать стихи начал шестнадцати лет.

Ранние письма Бунина (после трехлетнего перерыва, с 1888 года, они идут к брату Юлию плотным текстом) — не художественное сочинительство: здесь нет и следа “литературной красивости”, желания запечатлетьсяеще и так,сознательной либо подсознательной установки, что письма когда-то кем-то, помимо адресата, будут читаться. Они написаны чистым русским слогом, измлада свойственным Бунину. Их пишет живой, впечатлительный (но сохраняющий рассудительность и в запутанных ситуациях), наблюдательный юноша, развивающий свою наблюдательность, умение видеть мир. Вот характеристика одного персонажа из ближнего окружения: “семинар огромного роста с большим туловищем, к которому очень не идут тонкие ноги”.

Между тем уже в самых ранних письмах можно выловить из массы пестрого житейского сора кое-что литературное. Когда восемнадцатилетнего Бунина фотографирует родственница, он садится на стуле “в позе Фофанова”; в этом же письме он спрашивает у брата Юлия, что ему делать со своей статьей “Поэзия и отвлеченное мышление” (смолоду Бунин был весьма начитан, в том числе и в философии: читал многочисленных иностранных авторов, Вл. Соловьева, околотолстовскую философию — он ведь в молодости был толстовцем, торговал книжками “Посредника”; позже читал Л. Шестова, Н. Бердяева, Ф. Степуна и проч.).