Новый Мир ( № 10 2008)

Янка выскочила из темноты, упала ему на грудь.

— Не пущу! — прошептала она.

— Ну и дура, — сказал он грубо, оттолкнув ее так, что она села в мокрую траву. — Вы, девки, известно чем думаете (он сказал дурное слово). А если придут его люди и он нас выдаст? Они всех нас поубивают. И тебя тоже.

Она внутренним взором увидела ясное лицо Никодима, светлые его глаза.

— Его нельзя убивать, — сказала она убежденно. — Он же как ребенок. Всему верит.

— Мы живем тихо, — сказал отец. — Нам их городские суперечки ни к чему.

— Погоди, батя, — сказала она умоляюще. — А давай я его завтра на остров отвезу? На Заячий остров? А?

— Да зачем он тебе, девка? — удивился отец. Задумался. — Женихов у нас мало, вот что. Парней забрили всех, с германцем воевать… а где они, где тот германец, кто знает? Ладно. Бери лодку, только чтоб обратно в целости. И смотри, утонешь — шею сверну!

— Не утону, батя, — сказала она благодарно. — Не тревожься, не утону…

— Куда мы плывем? — удивился Никодим, когда они садились в лодку и она ставила на дно корзину с едой и жбан с квасом. — Рыбачить? Тогда где удочки?

— Рыбачат сетью, дурачок, — сказала она, подоткнув подол и сталкивая лодку в воду; меж пальцами босых ног продавливался жирный ил. — Или вершой. Удочки — это господская забава. Таких простых вещей не знаешь.

— Тогда зачем?

— Ты ж хотел к зеленым людям.

— Опять за свое, выдумщица?

Плечо его было перетянуто чистым холстом, рука на перевязи, и грести ей приходилось самой. Она налегла на весла.

Никодим выглядел поздоровевшим, щеки его покрыл слабый румянец, волосы растрепались. Он свесил здоровую руку за борт, пропуская меж пальцев воду.

— Как на маевку прямо, — сказал он смущенно.

— Чего?

— Ну, мы с товарищами… обычно брали корзины с едой, собирались в роще за городом… пели революционные песни, разговаривали, кто- нибудь выступал… Обязательно что-то красное надо. Красный бант или косынка, если, ну, товарищи девушки.

— Как, и девчата тоже? — поинтересовалась она.

— Конечно. Женщина во всем равна мужчине.

— У нас тоже надевают что-нибудь красное, — сказала она. — Только не в мае, а в марте. Мартовички. Красная ленточка и белая ленточка, и прикалывают к платью.

— Белое — не наш цвет, — сказал он строго.