Новый Мир ( № 10 2008)

Маркс был типом “революционера в белых перчатках”, который “сочувствует” угнетенным массам, оставаясь от них на расстоянии. Он никогда не рвался на баррикады; его трудно представить в гуще революционной толпы и тем более во главе ее. И то сказать, революционная толпа только в советских фильмах имеет вид коллективного праведника, на деле же она представляет собою малосимпатичное зрелище, так что вполне может охладить пыл иного “априорного” революционера. Так, к примеру, случилось с С. Н. Булгаковым: в один из октябрьских дней 1905 года он выступил в Киеве с “зажигательной” революционной речью, но вид и дух толпы, как он пишет, отвратили его настолько, что с этого момента он стал охладевать к революции.

По сути, Маркс был кабинетным революционером, своего рода магом, который, сидя за письменным столом, стремился изменить мир посредством научных изысканий. Последовательно материалистический взгляд на мир привел его к выводу, что в общественной жизни решающую роль играет экономика. И чтобы переделать общество, необходимо в первую очередь переделать “экономический базис”. Экономика, таким образом, стала для него “алгеброй революции”. И в этом выражении алгебра была не просто метафорой; она стала для Маркса непосредственной участницей исследовательского процесса. “В 1877 году, — пишет Аттали, — Карл все еще работал над вторым и третьим томами „Капитала”. В частности, бился все над тем же вопросом о переходе от трудовой стоимости к цене. <…> Маркс снова взялся изучать алгебру, надеясь с ее помощью найти решение задачи, а еще он думал, подобно Блезу Паскалю, что математика поможет ему забыть о физической боли” (Маркс много болел). Лафарг отмечает: “Алгебра приносила ему даже моральную поддержку; она была ему опорой в самые горькие моменты его бурной жизни <…>. Маркс находил в высшей математике диалектику в ее самом логичном и простом выражении. Науку, говорил он, можно считать по-настоящему развитой только тогда, когда она способна использовать математику”; “Карл так увлекся этой новой областью знания, что даже, как говорят, собирался написать историю дифференциального исчисления и читал для этого трактаты Декарта, Ньютона, Лейбница, Лагранжа, Маклаурина5 и Эйлера”. Отдадим должное, по крайней мере, научной основательности Маркса.