Новый Мир ( № 10 2008)

Не могу судить, насколько значителен Маркс как экономист. На сей счет существуют очень разные точки зрения. Говорят, в Кембриджском университете кто-то повесил на стену его портрет рядом с портретом Адама Смита, отмерив тем самым его профессиональный “калибр”. Прямо противоположная точка зрения приближается к старому одесскому анекдоту: Карл Маркс был “просто экономист”, в отличие от “нашей тети Цили”, которая — старший экономист. Возможно, что истина — где-то посредине.

Во всяком случае основные выводы, которые сделал Маркс из своего экономического учения, оказались ошибочными, что сегодня очевидно не только для экономистов. Так, явно не оправдал себя тезис о дальнейшей пауперизации пролетариата и обострении классовой борьбы между ним и буржуазией. А учение о базисе и надстройке даже у самого Маркса иногда вызывало сомнение; культура-— не надстройка, напротив, экономические отношения во многом определяются совокупностью культурных связей. Но Маркс был достаточно далек от научной объективности; экономическая теория служила орудием его безудержного революционизма.

Как это ни парадоксально, с одной стороны, она придавала видимость основательности тому направлению в революционном движении, которое связало себя с именем Маркса, но с другой — мешала понять message, который от него исходил. Мало кто мог одолеть скучнейший “Капитал”. Легко войти в положение Чепурного из платоновского “Чевенгура”: “...ни в книгах, ни в сказках, нигде коммунизм не был записан понятной песней, которую можно было вспомнить для утешения в опасный час; Карл Маркс глядел со стен, как чуждый Саваоф, и его страшные книги не могли довести человека до успокаивающего воображения коммунизма <…>” Хотя в другом месте тот же Чепурный, когда ему читали “Капитал”, хоть и “ничего не понял”, но “что-то чувствовал”.

Чтобы учение Маркса овладело массами, нужны были посредники, толкователи. И они не замедлили появиться уже при его жизни, а тем более — после смерти. Уже в конце ХIХ — начале ХХ века, когда стало ясно, что развитие капитализма не совпадает с предсказаниями Маркса, его учение стали склонять в сторону позитивизма. Это известный Эдуард Бернштейн и вся линия европейской социал-демократии. Русские большевики с позитивистским толкованием Маркса решительно размежевались: слишком оно напоминало ползучее “постепеновство” и “теорию малых дел”. Полету в нем не было.