Новый Мир ( № 11 2007)

Пили чай под шелковым оранжевым абажуром, из узбекских пиал с золотым ободком: в магазинах пылился грузинский, в пятидесятиграммовых пачках из оберточной бумаги, под разными и необъяснимыми номерами. Тайное знание: покупать следовало смесь под определенным номером, кажется, 36, поскольку она содержала не только грузинский чайный лист, но и известную долю индийского. Сам по себе индийский чай был редкостью, но стограммовая пачка с изображением радостного слона на фоне условных куполов неизменно включалась в праздничные наборы, так называемые заказы, которые родителям два-три раза в год позволялось приобретать по месту службы. Чай заваривался, понятное дело, в фаянсовом заварном чайнике, трижды ополоснутом крутым кипятком — ни в коем случае не в эмалированном! (На крышке чайника, как и на изогнутом носике, обязательно темнело по давней щербинке). Однажды в доме появилась так называемая

баба,

ситцевая кукла с цветастой юбкой на вате, которую стали сажать на чайник, чтобы тот медленнее остывал. Заварку разбавляли кипятком из другого чайника, алюминиевого. Взрослым кипятку наливали поменьше, мальчику — побольше. Иногда на блюдечке подавался лимон, разрезанный на тонкие ломтики. Сахар покупался двух видов: песок и пилёный. Первый накладывался в чай, второй предназначался маме для чаепития вприкуску и раскалывался на небольшие кусочки крутобедрыми никелированными щипчиками. Существовал, впрочем, и сахар-рафинад быстрорастворимый, досадливо отвергавшийся семьей, поскольку, не имея никаких преимуществ перед песком, не годился и на роль заменителя сахара пилёного: слишком стремительно, как и обещало его название, растворялся во рту, и полноценное чаепитие вприкуску не удавалось. И уж совсем легендой был иногда появлявшийся сахар колотый, куски неправильной формы, которые постепенно исчезли из продажи навсегда — а ценились куда больше пиленого.