Новый Мир ( № 11 2008)

Неудивительно, что практика составления федеральных списков экстремистской литературы встретила неоднозначную реакцию общественности. Уже неоднократно указывалось, что вообще-то Конституция РФ запрещает цензуру, — а чем являются такие списки, как не цензурой? Однако даже у сторонников данной меры с самого начала существовали разногласия по поводу того, по какому принципу составлять списки. Так, еще до появления первого списка, когда вопрос только обсуждался в 2006 году в Общественной палате, адвокат Генри Резник предложил включить в него некое “ядро” экстремистской литературы — “Майн кампф”, “Протоколы сионских мудрецов” и др. Отечественные патриоты не упустили повода поиронизировать: “Несложно догадаться, что следующим шагом, после „оформления” упомянутого списка в прокуратуре, станет запрещение всех организаций, которые в своей деятельности, так или иначе, используют входящие в „список Резника” книги. Затем наступит черед частных лиц: ведь многие православные граждане нашей страны имеют в своей библиотеке большую часть книг Нилуса, а не только „Протоколы””15.

Когда появился первый вариант “Федерального списка”, часть российских правозащитников выразила недовольство его содержанием и уже в июле 2007 года предложила свой вариант “черного списка”. Характерно, что, судя по словам директора Московского бюро по правам человека (МБПЧ) Александра Брода, литература из списка правозащитников — “радикально-националистическая”: “Мы направим наши исследования в Росрегистрацию и органы прокуратуры, чтобы они увидели „истинное лицо” радикально-националистической литературы”16. Иными словами, радикализм для А. Брода равнозначен экстремизму.

С другой стороны, включение в “Федеральный список” книг уже упомянутого Саида Нурси вызвало протесты как российской, так и зарубежной мусульманской общественности: “Саид Нурси — проповедник самой толерантной формы ислама,— заявил Ъ сопредседатель Совета муфтиев России Нафигулла Аширов.— В защиту его трудов выступили не только российские мусульманские организации, но и ученый совет исламского университета Аль-Азхар в Каире, министерство по делам ислама Турции, европейский совет по фетвам”. В Совете муфтиев России поражены тем, что “фактор недовольства в исламскую среду вброшен в ситуации, когда мусульмане России проявляют максимальную лояльность российской власти”17. Тут, похоже, мы сталкиваемся с ситуацией, когда “экстремистский” равно “исламский”.

Так как же провести грань между политическим радикализмом и экстремизмом в литературе?