Новый Мир ( № 11 2009)

Она вернулась через минуту. Поставила миниатюрные чашечки на журнальный столик, села в кресло напротив меня. Наверное, когда-то она была красивой, сейчас располнела, перестала накладывать макияж— но выглядела все равно хорошо, и пахло от нее чем-то вроде кокоса и корицы.

— Месяц, кажется, еще не закончился.

— Знаю. Я хочу заплатить еще за два месяца вперед.

— О! Это хорошо. Значит, по крайней мере еще два месяца я буду спокойна за свою квартиру.

— Конечно. Я очень аккуратный арендатор.

— Это правда. Соседи ни разу не жаловались. А тетя Люся вообще нарадоваться на тебя не может.

— Тетя Люся? Старушка со второго этажа?

— Да. Она.

— Обожаю ее.

— Она тебя тоже.

Женщина улыбнулась. Впервые за вечер я расслабился.

Она заправила прядь волос за ухо.

Я огляделся, выискивая признаки присутствия кого-нибудь еще в этой квартире.

Она одинока? Но в квартире точно больше никого нет. Так было всегда или когда-то у нее был муж, дети? Квартира не выглядела пустой или как квартира одинокой старой девы. Не было ни кошек, ни маленькой тявкающей собачки, ни фарфоровых статуэток, ни натюрмортов с фруктами. Квартира выглядела так, будто бы вот-вот войдет ее муж, улыбнется, закурит сигару. Потом, откуда ни возьмись, появятся почти взрослые дети и скажут, что их мамочка самая лучшая.

Молчание затянулось, мы пили чай.

— Вы живете одна? — спросил я.

— Да.

— Ммм. Понятно.

— Что понятно?

Я покраснел и уткнулся взглядом в чай.

Она сказала:

— Мой муж умер много лет назад.

— Извините, что спросил.

— Да ничего, не извиняйся.

— А дети? — снова спросил я.

— Я плохая мать.

— Не верю.

— Придется.

Мы замолчали, и она снова заговорила первая:

— Я потеряла его.

— То есть... в смысле… он умер?

— Нет, не умер. Я его в прямом смысле слова потеряла, оставила на пять минут в зале ожидания, в аэропорту, а когда вернулась, его уже не было.

Я вздрогнул, руки затряслись. Я внимательнее посмотрел на нее, на эту женщину, которая оказалась моей матерью:

— Но как такое возможно? Разве такое бывает?

— Ты и сам знаешь, Дима, что бывает, — ответила она.

Я молчал. Итак, значит, она все знала, знала, что я ее сын, и знала, что я помню про то, что потерялся в аэропорту. Я не мог ничего ответить. Наверное, от шока. В голове не осталось ни одной мысли, я даже не знал, как мне к этому относиться: обрадоваться, обидеться, расстроиться.

— Прости меня, пожалуйста, я думала, что ты не поймешь. — Она почти плакала, но я не хотел верить ее слезам.

— В чем я был?

— Что?