Новый Мир ( № 12 2000)

Короче, “Инсайдер”, хотя и дописан, и опубликован уже после выхода в свет и криминально-производственных романов о властителе Сибири (“Стальной король”, “Охота на изюбря”), и просто криминальных историй об обаятельном бандите по кличке Сазан (“Бандит”, он же главный герой “Саранчи”), не открывает, а закрывает тот краткий промежуток в новейшей российской истории, когда не только профессиональные политики, но и писатели по политико-экономическим вопросам опрометчиво полагали, что именно Америка станет нашим главным стратегическим партнером, а “темная толпа непросвещенного народа” свято и наивно верила, будто силач и добряк дядя Сэм обязательно поможет, вытащит из болота русского обормота... О том, что линия наибольшей экономической напряженности, а следовательно, и зона повышенной конфликтности проляжет там, где столкнутся лбами русско-американские идеалы и интересы, в ту пору даже приватно-застольных разговорчиков не было. Романист с менее развитым, нежели у Латыниной, “рефлексом цели”, оказавшись в аналогичной ситуации, когда

время вдруг переломилось,утратив возможность преодолевать материал, наверняка не стал бы дотягивать хронику до логического конца, заданного самодвижением вейско-землянского сюжета, но не обеспеченного ходом движения истории. Латынина начатую постройку

завершила

согласно первоначальному плану, хотя, ежели смотретьнельзя прилежней,

следы некоторой спешки и неполной художественной “занятости” в этом финальном тексте все-таки чувствуются. Но это касается подробностей и эпизодов второго и третьего планов, а не главных действующих лиц — Шаваша и Киссура. Уже упомянутый рецензент “Ex libris НГ” почему-то связывает своеобразие манеры, с какой в “Инсайдере” отпортретированы (“жестко”, без разделения на “хорошо” и “плохо”) ведущие интригу персонажи — имперский министр, “ворующий ради сохранения независимости своей страны” (Шаваш), и умный бандит “со своеобразным кодексом чести” (Киссур), — с традицией китайской средневековой новеллы. На мой взгляд, куда уместнее вспомнить о традиции русского психологического романа, что, кстати, и сделал Александр Привалов, процитировав, в связи с центральной фигурой “Охоты на изюбря” — фигурой промышленника Извольского, “Предисловие к журналу Печорина”. Предвижу возражение: так ведь это совсем другая история и иные действующие лица! История, может, и другая отчасти, а вот характеры слеплены из того же теста — из родимого российского глинозема. Больше того, видимо, уже в работе над Вейским циклом Латынина путем проб и ошибок то ли угадала, то ли вычислила среди множества характеристических новообразований, восходивших на постсоветском горизонте, те два типажа, которым в самом скором времени предстояла безусловная победа в конкурсе на роль героев нового времени. От государственника Шаваша есть пошел государственник Извольский, от разбойника Киссура, наделенного неотразимым отрицательным обаянием, — отрицательно-обаятельный бандит Сазан... Завершая известинскую рецензию на “Охоту на изюбря” — лучший криминально-производственный роман минувшего года, Александр Привалов пишет: