Оно дало Чернышевских, Добролюбовых, Благосветловых, Елисеевых и др., — эту тяжелейшую обыденщину русской литературы, — но не дало ни одного
поэта,ни одногокомпозитора.А в живописи: только двух Васнецовых, т. е. иными словами: в литературе духовенство дало только то, что отмечено узким, сухим практицизмом: публицистика, практический реализм Помяловского и Успенских, а там, где искусство свободнотворит,преображает жизнь, ищет в бывании то, что сквозит и тайно светит иным бытием, — там оно ничего не дало: ни поэта, ни музыканта”.На мой взгляд, это скорее отрадно, чем огорчительно. Слава Тебе Господи — дети и внуки священников “истинного Бога” не становились служителями и “жрецами святого искусства”!
А теперь я хочу обратиться к одному из самых важных для меня мест книги Дурылина. Он хорошо знал Софью Ивановну Тютчеву (1870 — 1957), она была фрейлиной и воспитательницей дочерей Государя Николая Александровича.
В Тетради V (1926 г.) существует такая запись:
“Одна из старших [Великих] княжон спросила Софью Ивановну [Тютчеву]:
— Когда вам надо знать, как нужно вам поступить в важном деле, вы у кого спрашиваете?
— У моего духовника.
— И он вам говорит правду? И это вас удовлетворяет?
— Разумеется, правду, и удовлетворяет.
„Одна из двух старших” замолчала с видимым недоверием. И потом вдруг прибавила:
— А когда мы, papa2 или mama2 спрашивали у нашего духовника, как нам поступить, нам всегда отвечали: „Как будет угодно Вашему Высочеству”. Так и отвечали mama2. Так и целый ваш митрополит отвечал: „Как будет угодно Вашему Высочеству”. А
оннам прямо говорит.До
негослужба была короче воробьиного носа: обедня не больше часа шла — по часам. Все было до бессмысленного коротко и оборванно. Сним— водворилась чуть что не уставная служба. Он „прямо сказал”: „Разве это у вас служба?” — и велел служить как надо.Все духовенство, с которым соприкасались, — и „свое”, и „высшее”, и всякое — говорило то и так, что и как услышала Софья Ивановна.
Дети звали Софью Ивановну — „Саванна” и нежно любили. С. И. никогда с
нимне встречалась: сама избегала, ионне хотел”.Острожный Дурылин даже не называет “его” по имени, но тут ясно, что речь идет о Григории Распутине. И в этой записи я нашел подтверждение своей давней догадке: сила этого временщика была в слабости Синодальной Церкви, ее епископата и духовенства. Как помним, никто из придворных священников не последовал за Августейшим семейством в ссылку, никто из них не разделил участи Царственных мучеников!