Новый Мир ( № 12 2008)

Ч. II. Творчество (МДМД. Коллекция «Мемориальный архив». Фонд С. Н. Дурылина.

КП-258/2. Машинопись с рук. правкой Дурылина). См. также: РГАЛИ. Ф. 2090.

Оп. 1. Ед. хр. 29. Тексты в настоящее время подготовлены к печати: монография вошла в состав 2-го тома. Собрания сочинений Дурылина, предполагаемого к выходу в 2010 году в издательстве «Русский путь»; «малый Лесков» — текст доклада — включен в состав сборника «Сергей Дурылин и его время. Тексты. Исследования. Библиография», выходящего в серии «Исследования по истории русской мысли» (изд-во «Модест Колеров»).

Занятия Дурылина Н. С. Лесковым не были прерваны и после ГАХНовского доклада. Из письма Дурылина С. Н. Работновой от 25 декабря <1930 года>:

«Собираюсь, как встану, переделать для печати и сократить давно написанную работу о Лескове. В будущем году исполнится 100 лет со дня его рождения. Когда-то я много над ним работал. Любите ли Вы его? Обычно его мало знают и оттого мало ценят. Для знакомства с истинным Лесковым я всегда советую прочесть „Очарованный странник”, „Запечатленный ангел”, „На краю света”, „Соборяне”, „Старые годы в селе Плодомасове”. Это все — тузо2вые вещи, как выражался Писемский (тоже забытый и тоже юбиляр: в будущем году 50-летие его смерти). Вообще, есть забытая русская литература, — и она не хуже и не бледнее той, которую обычно помнят».

(МДМД. Коллекция «Мемориальный архив». Фонд С. Н. Дурылина. КП-612/33.

Л. 9 — 10.)

26 Писемским — в машинописи очевидная опечатка, не исправленная автором: «Вяземским».

27 Дашковское собрание — коллекция документов, собранная в середине — конце XIX века известным собирателем В. А. Дашковым и включающая в себя, в числе прочих документов, личный фонд Николая Семеновича Лескова (ф. 220). Поступила в Рукописный отдел ИРЛИ (Пушкинского дома) в 1919 году.

28Терпигорев Сергей Николаевич (псевд. Атава; 1841 — 1895) — русский писатель, представитель натуральной школы. Ирония Н. С. Лескова оправдалась: Терпигорев пережил Лескова на четыре месяца.

Притча в военном камуфляже

Читательской судьбе романа Маканина “Асан”, вероятно, помешает довольно неприятная история с премией “Большая книга”. Когда писатель, за которого соперничают журналы и издательства, на самую денежную премию номинируется рукописью, неизбежен вопрос: зачем? Не успевает в список этого года? Что за беда — будет в следующем.

И тут уж не избежать едкой статьи Виктора Топорова, обнажающего кухню самой закрытой премии и упрекающего Маканина в том, что он согласился возглавить прошлогоднее жюри под полученное обещание самому стать лауреатом следующего года. Для чего и сочинил второпях “чрезвычайно холодное, чрезвычайно, до мелочей, скалькулированное, чрезвычайно идеологически правильное (с оглядкой и на Кремль, и на либералов, и на переводы на западные языки) — и вместе с тем чрезвычайно поверхностное, чрезвычайно скучное и чрезвычайно дурным (несуществующим, иначе говоря, просто-напросто мертвым) языком написанное сочинение”

.

Эти же упреки насчет премии повторяет и Игорь Шевелев в “Новой газете” (2008, 1 сентября), сам же роман, по его мнению, “настолько удачно лавирует между болевыми точками войны <…> настолько усреднен и конъюнктурен, а основные мотивы настолько высосаны из пальца, что главный вопрос, возникающий у читателя, „зачем это написано?” быстро сменяется следующим: „А о чем я только что прочитал?””. Дальше уже за дело принялась желтая пресса. До масштаба Маканина как писателя ей нет никакого дела, а привкус скандала всегда притягивает.