Новый Мир ( № 12 2009)

В наши дни возникла свежая интерпретация, согласно которой шокирующая откровенность и боль стихов Анджольери есть всего лишь литературная игра, маска, — то есть его сонеты ни в коем случае не автобиографичны, но всего лишь удачный прием опытного версификатора.

Не знаю. Мне не довелось встречать поэтов, выдумавших себя. Весь опыт моей жизни убеждает в обратном: писание стихов — это беспощадное саморазоблачение, духовный стриптиз, попытка рассказать себя миру — всего себя, со своими страстями и слабостями, с восторгом и благодарностью за земное существование. И самое страшное, что тебя не поймут, примут за кого-то другого. Какие уж тут маски, господи! За написанное нужно отвечать всей жизнью. И нет у поэта более строгих судей, чем его стихи.

Я перевожу Анджольери, следуя этому мерилу, перевожу его как друга из далекого столетия, который вполне мог бы быть моим современником.

Проторенессансных поэтов переводили мало и скучно. Почему-то считалось хорошим тоном перекладывать поэзию дученто архаической лексикой, делать это вяло, ни в коем случае не повышать тона. Эта традиция повелась, пожалуй, еще с Вячеслава Иванова. В советские времена в отношении всего Средневековья бытовала практика перевода (с небольшими исключениями) неким усредненно-нормативным языком, который прекрасно срабатывает у Маршака и почти всегда становится унылым у других мэтров. Для меня до сих пор во всем их впечатляющем перечне важны трое: Бенедикт Лившиц с его прекрасными переводами французов, Лев Гинзбург, оставивший нам блистательных вагантов и трубадуров, и Борис Пастернак.

Сейчас сонеты Анджольери вполне доступны. Чекко скрепя сердце признали крупным поэтом второго плана, но широкому западному читателю он по-прежнему известен одним-единственным сонетом, который кочует из антологии в антологию — “Будь я огнем — спалил бы мир дотла”. Слава богу, что именно

этим: в нем есть та ярость и усмешка, которыми проникнута вся поэзия Анджольери.

 

 

1

Я целый год держал себя в руках,

Забыв свои привычные пороки,

Хотя и пил в положенные сроки —

Господь не строг в подобных пустяках.

Ведь поутру проснешься — дело швах:

Все тело — соль, в нем пересохли соки.

Как не принять от этакой мороки —

Смочить язык, чтоб вовсе не зачах?

Но пью верначчу с греческим в наборе:

От здешних вин дуреет голова,

Совсем как в дни, когда мы с донной в ссоре.

А тут налью — и все мне трын-трава.

Хвала тому, кто первым выпил с горя —

Он заслужил на это все права.

 

2

Поганцу, поносящему отца,

Язык бы вырвать за такие штуки!