Новый Мир ( № 2 2008)

Через три года Александра Андреевна с новым мужем и сыном поселяется на Петроградской стороне, в трехэтажном офицерском корпусе Гренадерских казарм. Блоку предстоит прожить здесь семнадцать лет, трижды сменив квартиры (по мере карьерного продвижения отчима). Свое местожительство он будет именовать словом “в Казармах”. Длинное классицистическое здание с тремя шестиколонными портиками вытянуто вдоль набережной Большой Невки — теперь набережная именуется Петроградской. В советское время здание надстроено четвертым этажом, ощутимо непропорциональным по высоте.

Придя сюда, сегодняшний читатель может проделать тот короткий путь, по которому с 1891 года Блок следовал во Введенскую гимназию. Выбрана она была бекетовской семьей по принципу близости. Да еще нет мостов по пути, а значит, меньше опасность простуды.

Опыт несвободы — вот чем стало для Блока семилетнее пребывание в гимназии. Навсегда останется вспоминание о том, как из уютного семейного мира он попал в толпу остриженных и громко кричащих мальчиков.

В первый день для него не нашлось свободного места в классе — усадили третьим на самую переднюю парту, прямо перед кафедрой, за которой вскоре появился свирепый учитель латыни в рваном синем вицмундире.

У гимназистов форма была того же цвета, за что их дразнили на улице, называя “синей говядиной”.

Устав Введенской гимназии отличался множеством ограничений: “Ученикам строжайше воспрещается посещать маскарады, клубы, трактиры, сады при них, кофейни, кондитерские, бильярдные”. С предельной точностью был определен список запретных увеселительных мест: Крестовский сад, Ливадия, Демидов сад, Тарасов сад. Потом к этому перечню добавились “Пассаж” на Невском и каток у Тучкова моста, где, согласно документации педагогического совета, “происходят по вечерам безобразия (посетители курят, пьют спиртные напитки, окружают собирающихся там неприличных женщин)”. Возбранялось “курение табака, употребление крепких напитков, ношение тросточек, хлыстов, палочек”.

Обстоятельность и детализированность бюрократических прописей производят почти комическое впечатление. Подробное перечисление соблазнов и запретных плодов оборачивалось как бы инструкцией по дурному поведению. В результате кто фланировал по улице с тросточкой, кто курил трубку у входа в гимназию, кто во время всенощной гулял с барышней без ведома родителей, кто удостаивал внимания “женщин предосудительного поведения”. Все это, согласно кондуитному журналу, оборачивалось пребыванием в карцере от одного часа до четырех.