Новый Мир ( № 2 2013)

«Сколько нам известно, правительство наше признало классическую систему не только за лучшую, но за единственно возможную систему для гимназий. <…> Предполагается, что ребенок девяти или десяти лет не может избрать себе специальность; предполагается также, что прежде всякой специальности требуется воспитать ум и развить в нем те основные стихии, которые служат существенным условием для всякого умственного дела. Это предуготовительное умственное воспитание <…> имеет везде один и тот же характер; везде оно основано на обоих древних языках. И будущий филолог, и будущий юриспрудент, и будущий математик, и будущий естествоиспытатель, и будущий богослов, и будущий государственный человек получают везде одно и то же предварительное умственное воспитание...»

[4]

Граф Д. А. Толстой, человек с репутацией твердого консерватора и эффективного бюрократа, становится министром просвещения в 1866 году, после неудавшегося покушения Каракозова и на фоне панических разговоров о нигилизме, социализме и анархизме. Он сумел преодолеть сопротивление большинства в Государственном совете, и в 1871 году проект Каткова и Леонтьева принял форму закона.

Как именно вводилась классическая система, как она воспринималась в гимназиях и какая обстановка сложилась вокруг нее? Характерное свидетельство находим в записках попечителя Казанского учебного округа П. Д. Шестакова:

«Маститый вельможа (который знал графа Д. А. Толстого еще маленьким и сердечно был расположен к нему) в разговоре с нами от души жалел графа, упрекая его за слишком быстрое введение классической системы, за крутые меры, с которыми вводился классицизм <…>: „Лучше бы, говорил этот много послуживший в свое время делу народного просвещения вельможа, лучше бы с самого начала идти постепенно, а то это дало повод многим высокопоставленным лицам и газетам обвинять графа Толстого и ставить на пьедестал реальные училища, которые вели только (?) к нигилизму”. Главное обвинение, возводившееся на него, состояло в том, что древние языки слишком тяжелым бременем ложатся на учеников, что они доступны только небольшому числу, что поэтому слишком малое число доходит до последнего класса»[5]

.

Классическая система и классические гимназии стали синонимом «аристократизма», закрытого, охранительного образования, тогда как реальные училища ассоциировались с демократией и расширением прав. Смотрим далее:

«От многих высокопоставленных лиц нам случалось слышать, что „классическое образование — для меньшинства, а для большинства нужно другое”.