Новый Мир ( № 3 2003)

Так много писала о С. М. Морозове, что можно подумать, будто я только и делала, что копалась в себе...

Нет! Главное было — работа, нелегкая, под бомбежками, обстрелами, с переездами, переходами и... столько изувеченных войной мужчин... кровь, гангрены, ампутации, развороченные животы.

На запрос о маме был комбату ответ: повредила она чем-то на заводе ногу, лежала в санчасти. Получила постоянную комнату (вместо той, временной, в которую мы с нею въезжали осенью 1941 года).

Живется Ленинграду нелегко, но летом есть травка и солнце. Мама писала бодрые письма. Не приукрашивала, но трезво, с оптимизмом смотрела в будущее, верила в победу.

А блокада еще не была прорвана. Война бушевала, пожирала человеческие жизни, люди тяжко работали, недоедали, голодали. Мама была терпеливой, труженицей. Не умела щадить себя: надо — значит, надо!

В письме мама спрашивала о С. М. Морозове... Я не ответила на этот ее вопрос и опять думала, думала! Может, я от природы эгоистка — не умела отдать то, что желанно другому? Но ведь мама, несмотря на неудавшуюся личную жизнь, с гордостью говорила, что оба раза выходила замуж по любви и что только по любви надо замуж выходить...

А я вот чувствую себя без вины виноватой и не умею объяснить эту виноватость себе и другим. Читая книги, останавливала внимание на похожих ситуациях.

“Одностороннее самопожертвование — ненадежная основа совместной жизни, потому что оскорбляет другую сторону” (Д. Голсуорси).

В ту пору я по наивности считала несовместимыми войну и любовь. Это неверно! Самая бескорыстная, чистая, сильная любовь — на фронте. Постоянный страх утраты любимого человека...

О фронтовичках в мирное время судачили так: “А она ребенка на фронте прижила...”, “А она с ним на фронте сошлась”, “Все они были там ППЖ (походно-полевая жена)”.

А надо бы иначе: “Их любовь родилась на военных дорогах, они ведь были в той поре, когда природа велит человеку любить...”

“Не спеши накладывать на услышанное сегодняшний опыт чувств. Они — другое поколение. У них был свой опыт любви”.

1942 год. Август. Синявинская операция. Работа по трое-четверо суток, не выходя из операционной, затем два часа сна. На обед пять — десять минут. Боролись за жизнь тех, кто по характеру ранения отвоевался, за возвращение в строй тех, кто снова пойдет в бой.

Отмечается в книгах, что в эту войну медикам пришлось впервые столкнуться с таким потоком раненых...