Новый Мир ( № 3 2005)

Но какой смысл для “неспециалиста” вникать в давние канонические споры, когда политические и житейские реалии, вызвавшие их, неузнаваемо изменились? Более того, за массивом дискуссий, кажется, и сам автор порой упускает предмет ученого разговора. Ведь в последнем важна не статья закона или буква устава, а суть дела,

практика жизни,

феноменология личного поведения. Может ли современный человек, всецело погруженный в социум, без остатка впряженный в тягло государственных и бытовых повинностей, руководствоваться в своей деятельности древними канонами? За спорами вокруг той или иной церковно-правоприменительной нормы теряется понимание значения обыденной человеческой порядочности, всегда включенной в христианское делание. Парадоксальным образом и чаще всего (книга Беляковой не исключение) вопрос о канонах с неизбежностью переводит разговор о христианской жизни в плоскость формально-юридическую. Конечно, подобная постановка неизбежна в отношении любых правил, однако необходимо помнить, что все в Церкви определено евангельским содержанием. Каноны — это не правила, а опыт святых. Как выношенные ими убеждения сопрягать с делами “грешников”? Без конкретного, детального разговора о различных — правых и неправых — практиках житейского поведения и житейских стратегий исследование на тему церковного права теряет жизненную почву.

Чуть ли не случайно на страницы исследования пробиваются конкретные примеры негативного поведения, подлежавшего разбору церковного суда. “Чтение изданий безнравственного содержания”, “привнесение священником личных и корыстных целей в сферу своих отношений к пастве”, немиролюбивое отношение духовенства к некоторым прихожанам, “случаи житейских недоразумений между клиром и мирянами”, “открытый безнравственный образ жизни”. Когда читатель видит эти “язвы” жизни, то к рассмотрению исследуемых проблем подключается его личный опыт. Только личное неравнодушное переживание реальности, подлежащей рассмотрению с точки зрения канонов, может вывести проблему церковно-судебного устройства из тупика.