Новый Мир ( № 3 2011)

Олег долго звонил соседям. Никого нет. Черт. Черт. Озирался. “Хорошо, хоть лампочка на площадке горит”, — какие кошмарные мысли.

— Славик, ты посидишь тут, ладно? Мама скоро придет!

— Я не хотю! Я с тобой хотю! — Он захныкал...

Не зацикливаться. Рисковать. Олег плохо понимал уже — что надо, что нельзя, летел через две ступеньки, к другой жизни, к... он задыхался; он почти опаздывал. Без девяти девять.

Не спи, не спи

БАХЫТ КЕНЖЕЕВ

*

НЕ СПИ, НЕ СПИ

 

 

Бахыт Кенжеев родился в 1950 году. Окончил химфак МГУ. Поэт, прозаик, эссеист. Лауреат нескольких литературных премий. Живет в Канаде, США и в Москве. Постоянный автор “Нового мира”.

 

*     *

 *

Тише вод, ниже трав колыбельная, сквознячок с голубых высот,

бедный голос, поющий “ель моя, ель” с бороздок пластинки под

антикварной иглой из окиси алюминия. Не смотри

на тычинки в приемном лотосе и родной мимозе: внутри

чудо-яблочка — горе-семечко, и от станции до сельпо

заспешит золотое времечко по наклонной плоскости, по

незабвенной дорожке узенькой, мимо клуба и овощной

базы, чтобы подземной музыкой, ахнув, вдруг очнуться в иной,

незнакомой области. Кто мы, те, что ушли, не простившись? По ком

телефон звонит в пыльной комнате, надрывается телефон?

 

*     *

 *

Нищий плачет на коленях, а живой, как птица злость,

молча к плугу ладит лемех, нержавеющую ось.

Да и что такое время? Дрожжевой его замес

солидарен только с теми, кто и весел и воскрес,

для кого вполоборота двадцать скорбного числа

почвы черная работа червью влажной проросла

Почивает царь в постели, ёж на парковой скамье.

Снится пресным Церетели, а безносым Корбюзье.  

Подожди, мой друг поющий, погоди, мой добрый дождь, —

в беломраморные кущи без меня ты не войдёшь,

там прогорклый ветер дует, там вахтёры — смерть и труд —

под гармонь немолодую гимны спасские поют

Пой, привратник, пей, нечастый гость гранита и смолы

затвердевшей, ежечасный раб. Остры твои углы,

руки коротки, глазницы могут втайне от жены

всякой девице присниться, светлым ужасом полны.

Ах, дурила, снова пьян ты. Динь да дон, звенят куранты,

дон да динь, не спи, не спи в замерзающей степи

*     *

 *

Струятся слёзы матери, твердь спит.

Грач-феникс молча чистит перья.

Священник грех водой святой кропит.

Спокойный пекарь-подмастерье

 

запоминает музыку муки,

теплопроводность кирпича в заветном

нутре печи, глубокие желобки,

бороздки жёрнова, с трудолюбивым ветром

 

брачующиеся. Плотный  известняк

не столь тяжёл, сколь косен, порист.

Скажи мне, отче, в наших поздних днях

есть смысл? Молчу. Хотя бы жар? Хотя бы поиск?

Лишь горе светлое гнездится между строк,