Новый мир. № 4, 2004

Приведу один документик из «ранних», с сохранением особенностей написания. Это секретный циркуляр Духовищинского уездного комитета РКП(б) Смоленской губернии от 20 октября 1923 года. «Ответсекретарям ячеек РКП(б). О распространении слухов. По имеющимся сведениям в укоме, по уезду начинают ходить слухи о том, что якобы намечается и проводится целый ряд мобилизаций партработников для поездки в Германию с целью организации там переворота. Уком разъясняет, что никакой мобилизации не производится и не будет и такие слухи являются абсолютно ложными и провокационными. С другой стороны уком пологает, что подобные слухи могут исходить или от коммунистов, которые очень часто делятся со своими женами о разных сведениях и предположениях, иногда даже с БЕСПАРТЕЙНЫМИ или сеются с определенной целью нашими врагами. А потому вам на закрытом собрании ячейки предлагается разъяснить всем членам партии о НЕДОПУСТИМОСТИ ПОДОБНОГО РОДА БОЛТЛИВОСТИ, а вообще указать, что ВСЕ ПОСТАНОВЛЕНИЯ И РЕШЕНИЯ ПАРТИИ ЯВЛЯЮТСЯ СТРОГО СЕКРЕТНЫМИ И НИКАКОЙ ОГЛАСНОСТИ, втом числе и горячо любимой жене, НЕ ПОДЛЕЖАТ. В отношении этих же слухов ВОЗЛОЖИТЬ НА ОБЯЗАННОСТИ КАЖДОГО ЧЛЕНА ПАРТИИ СОБИРАНИЕ ЭТИХ СЛУХОВ И ОТ КОГО ОНИ ИСХОДЯТ и срочно доносить в уком в секретном порядке [подписи]». Последнее распоряжение, подписанное ответсеком Плюхиным, особенно прелестно.

См. также: Кн. Алексей Щербатов, «Из воспоминаний» — «Новый Журнал», Нью-Йорк, 2003, № 233 ; о том, как вывезенный немцами Смоленский архив был обнаружен в 1945 году в Баварии; мемуарист на тот момент служил в американской армии.

Леонид Тимофеев. Дневник военных лет. Публикация О. Л. Тимофеевой. — «Знамя», 2003, № 12.

Мы уже отмечали дневниковые записи известного отечественного филолога Л. И. Тимофеева (1904–1984). Первая публикация («Знамя», 2002, № 6) касалась 1941 года, московской паники, умонастроений тогдашней интеллигенции, размышлений о ситуации в Европе и остальном мире. Нынешняя публикация — о 1942 и 1943 годах. Найди этот дневник какой-нибудь особист или донеси кто — Тимофеева бы сразу расстреляли.

Привожу фрагмент, лично мне напомнивший некоторые события августа 1991 года: «Забавен разговор с Фадеевым Кирпотина в ночь на 16/X, передаваемый Кирпотиным. Оба они винят друг друга в скандальном провале Союза в те дни. Фадеев винит Кирпотина в бегстве, а этот уверяет, что он уехал по приказу Фадеева… Тот позвонил ему 15-го в ночь и сказал — уезжай. Распоряжение Щербакова. Но как же с писателями? Никаких сантиментов. Война! В Союзе жгут документы. Позвони сам Щербакову. Тот позвонил и не застал Щ. Опять звонит Фадеев. Щербакова нет. Уже нет?! Я говорил тебе, что он сказал, чтобы ты ехал, и Кирпотин поехал… Говорят, что А. Толстой везде живет по-царски. В Ташкенте у него квартира в 6 комнат и казенное содержание!.. А Вирта, когда эшелон ехал в Ташкент и не хватало пищи, проделывал следующие номера: выходил на станции в военной форме и, показывая начальнику на вышедшего из купе погулять Чуковского, говорил: „Я — его адъютант. Фамилию его называть не могу. Но если у него не будет продуктов, будет скандал в международной прессе“. В вагон спешно несли всяческое съестное и звонили на следующие станции, что едет международный старик и что ему надо приготовить дары. Вирта дал в „Знамя“ роман, очень скверный, „Империя“, написанный в манере Хлестакова».

«Французский роман», или Краткая история отношений издательства «Советский писатель» (в лице Н. Лесючевского) и писателя И. Эренбурга, случившихся в 1957–1958 годах, когда выходила книга «Французские тетради». Публикация, вступительная заметка и комментарии А. И. Рубашкина. — «Звезда», Санкт-Петербург, 2003, № 12.

Хорошо читать на два голоса. И никакой «Иванькиады» или «Шапки» не надо. Чистое искусство многословной брехни в духе: «Я знаю, что ты знаешь, что я знаю». В какой-то момент понимаешь, что письма эти — не только еще одна уродливая примета эпохи, но и памятник определенному человеческому состоянию. Вот что происходило с людьми, когда они подписывались на то, чтобы их имели — подробно, неустанно, со знанием дела. После года этих мучительных эпистолярных отношений вымотанный вконец товарищ Эренбург обратился повыше. И книжечка сразу вышла. А следы романа остались на память историкам литературы. Довольно гадко.

Игорь Шайтанов. В «конце века» — в начале тысячелетия. — «Арион», 2003, № 4.