Новый Мир ( № 5 2003)

что надежней — челнок или барка?

Я и сам Арион, под скалой

ночевал на песке вместо коек,

уцелевший в рубахе сырой

после всех передряг и попоек

и, пусть худо, сберегший кадастр

волн и суши, раскатанной в дали.

Нас посадские ежики астр

на осенние прииски звали...

Я на корке родимой земли

удержаться покуда умею.

И тревожно сигналит вдали

бакен синей лампадой своею.

*         *

*

В пелене осеннего молока

хорошо бы, выровняв аритмию,

генным кодом старого черепка

разживиться и воссоздать Россию.

Чтобы стала снова такой, как до

своего позора, конца, итога.

Чтобы было так же окрест седо,

но мерцала маковками Молога —

ведь еще потопа не ждет никто,

хоть полкан поскуливает с порога.

Я бы начал на ночь читать внучкам

свод законов или земли кадастры,

прижимая к влажным платок зрачкам,

на взъерошенные любовался астры

и неистощимые облака —

неужели все это дубликаты.

И уж знал бы, Родина, как хрупка,

а по-своему и права ты!

Или это конспиративный свист,

или кто-то плачет всю ночь в подушку...

И несет за пазухой террорист,

словно семгу, в промасленном свертке пушку.

Источник

...Чем листья зыбистей, слоистей

и вовсе занесли крыльцо,

тем интенсивней, золотистей

становится твое лицо.

Хоть на запястье бледен все же,

когда ты в куцем свитерке,

со свастикой немного схожий,

едва заметный след пирке.

И нестеровская с цветными

вкраплениями серизна

навек с родными

возвышенностями и иными

пространствами сопряжена.

...Когда в приделе полутемном

вдруг поднял батюшка седой

казавшееся неподъемным

Евангелье над головой,

мне вдруг припомнился витии

ядоточивого навет:

заемный, мол, из Византии

фаворский ваш и горний свет.

Пока, однако, клен и ясень

пылают тут со всех сторон

в соседстве сосен,

источник ясен,

откудаон.

*         *

*

Не мни меня своим:

в пенатах обветшалых

я лишь сезонный дым

над кучей листьев палых.

И, пристрастясь стучать

по клавишам на даче,

я стал все меньше спать,

а бодрствовать тем паче.

Так разом стар и мал

о том, что сердцу ближе,

когда-то тосковал

Иван Шмелев в Париже.

И, слушая гудки

“пежо” на всех развилках,

он видел ноготки

и астры на могилках...

Давно земли чужой

я вдосталь нахлебался.

Один пришел домой

и здешним рощам сдался.

Я не из тех лисиц,

что тут метут хвостами.

А ты поверх границ

одна из редких птиц,

зимующая с нами.

Верней, сегодня я

не просто нота лада,

а часть небытия,

костра и листопада.

Огарок

В своем же воске утопая,

агонизирует огарок,

чей острый язычок, мигая,

то тускл, а то чрезмерно ярок.

Под водный шелест, будто бобик,

то спишь, то зенки даром лупишь,

то астр у бабки синий снопик

за несколько десяток купишь.

В родных широтах, жив курилка,