— Ну, я не знаю!.. Тут у нас лебеда и та не растет. Знаешь поговорку про русский грунт: посеешь огурчика, а вырастет разводной ключ. Я чего и в колхозе не работаю, потому что мне скучно выращивать лебеду. Я, наоборот, стишки сочиняю про то, про сё.
— Да ну?
— Ну!
— Так прочитали бы для знакомства чего-нибудь...
— Нет, я стесняюсь...
— Ну как хотите...
— Тогда я назло прочту:
Такая вот стихия —
Чуть что, пишу стихи я,
Допустим, ветер стих,
И вдруг родится стих.
— А что, — сказал Авель Сергеевич в некотором даже изумлении, — ничего!
— Или вот еще:
Как у нас простой народ
Действует наоборот:
Например, заместо хлеба
Получает недород.
— Это, наверное, называется “критический реализм”, — сказал Молочков и сделал понимающее лицо.
— С чем, с чем, а с критикой у нас полный ажур, — подтвердил Петров.
В эту минуту ему, вероятно, явилась свежая рифма, поскольку он что-то засмотрелся на оранжевый абажур. Он некоторое время смотрел на абажур, потом поднялся из-за стола, затушил окурок в селедочнице и ушел. Любопытно, что больше он к Молочковым не заглядывал никогда.