Новый Мир ( № 6 2000)

Еще один пример юбилейного писательского слова о Пушкине — чистосердечное признание поэта Льва Рубинштейна в журнале “Итоги”: “Сказать о нем что-нибудь не сказанное раньше практически невозможно. „Что я могу еще сказать?” Да ничего” 5 . О Пушкине в статье действительно — ничего, зато верно определена отличительная черта последнего юбилея: “Как здоровая реакция на грозящие госюбилейные пушкинские „мероприятия” возникает, растет и набирает силу альтернативная „Пушкиниана”. Мучительно не хочется хоронить хорошего человека в душных объятиях „властных структур” <...>. Мы несем ему свои подарки, будучи уверенными, что умнице, непоседе, насмешнику и ходоку, каковым наше всё и было, они пришлись бы по душе куда больше, чем торжественное заседание в Большом театре, не менее торжественный молебен в ХСС и целая свора монументальных кучерявых страшилищ, безумным взором озирающих „племя младое, незнакомое”. Здравствуй, мол, племя, Новый год!” 6 Сам Лев Рубинштейн внес вклад в альтернативную пушкиниану, нарисовав образ “огромного, надутого горячим воздухом поэта, парящего над столицей”, и предложив переименовать Пушкинскую площадь в Страстную, а через сутки — опять в Пушкинскую 7.

Подобное остроумное, забавное или просто легкое пушкинианство пышным цветом расцвело в юбилейном году в эфире, на телеэкране, на страницах газет и глянцевых журналов. И это, как говорит кукла Немцова, “совершенно понятно”. Нагнетаемая всей тяжестью государственного пресса, официальная “клевета обожания” (так в 1899 году публицист Михаил Меньшиков озаглавил свою полемическую статью о Пушкине) вызвала общенародную тошноту, которую можно словесно оформить выкриком Эдуарда Лимонова: “Нельзя превращать когда-то живого и, очевидно, крайне обаятельного человека в такое тяжеловесное мурло <...>. Лучшее, чего хотел бы сам Пушкин, наверное, чтобы его памятник тоже взорвали. Поскольку это не он!” 8 Беда только в том, что альтернативный юбилейный Пушкин тоже оказался — “не он”.

Яркий образец такого альтернативного Пушкина дан в фильме Александра Гордона из цикла “Собрание заблуждений”, показанном на ОРТ 17 июня: история гибели поэта в нем представлена по-новому, в свете свежей догадки о его гомосексуальных наклонностях и не сложившихся соответствующих отношениях с Геккерном. Добро бы это было в шутку — но нет, больше всего фильм раздражает своей невыносимо претенциозной серьезностью и глубокомыслием. Уж и не знаю, что лучше — официальный медный Пушкин или гордоновский голубой. Оба хуже.