При всей своей бытовой бесхитростности и самодостаточности этот рассказ — извод самого известного библейского эпизода, история грехопадения, рассказанная близко к тексту. Ваня (царский сын и крестьянский сын вместе) в существенных чертах воспроизводит грех Адама. В обоих случаях подчеркивается привлекательность запретного плода: “и увидела жена, что дерево хорошо для еды, и что оно услада для глаз” (Быт. 3: 6) — вот и для Ваниных глаз сливы — услада, и для носа услада, чего про Еву не сказано, но как бы и само собой разумеется. Ваня все ходит, смотрит, нюхает и мается, мается.
Ему бы, дурачку, немедленно уйти и забыть до обеда, где эта опасная горница находится, это же чистой воды ловушка, но он ничего не может с собой поделать, да и нет у него, у Вани, никакого в таких вещах опыта, он же несмышленыш еще. Демонстративная доступность привлекательного плода, мнимое отсутствие контроля прямо провоцируют нарушение запрета, и соблазн оказывается сильнее сыновнего послушания.
В обоих случаях преступление карается отсроченной смертью (у Толстого — мнимою).
Всего-то: мальчик съел одну только сливу — всего-то! Ну, побоялся признаться. И то: хороший малыш, врать не умеет, привычки нет, покраснел, как рак. Жалко его. И за это пригрозить смертью?! У Толстого не забалуешь. Сильный педагогический ход. Притом богословски выдержанный. Грех рождает смерть. Согрешил — умри! Никаких градаций: великий ли грех, ничтожный ли — вопрос в принципе: вот грех, а вот смерть. Бедный маленький Ваня!
Кстати, если Ваня со страху соврал, что сливу не ел, то почему бы со страху не соврать ему, что косточку выбросил, раз соврамши, кто тебе поверит, а если съел косточку, то уже не жилец, прогноз неутешителен, диагноз поставлен авторитетным доктором, мы доверяем ему всецело. Именно так воспринимают некоторые маленькие дети толстовскую быль. Почему Ваня заплакал? Потому что узнал, что скоро умрет. Как же ему не плакать?! И взрослые в таких случаях плачут.
И в еврейской, и в христианской комментаторской традиции существует мнение, что запрет носил временный характер: надо было потерпеть совсем немного — до субботы, в терминах Толстого — до
после обеда. Вопрос отца почти дословно повторяет вопрос Всевышнего: “Не ел ли ты от дерева, с которого Я запретил тебе есть?” (Быт. 3: 11). В обоих случаях согрешивший свою вину отрицает: Адам — относительно, переводя стрелку на Еву: “Она дала мне...”(Быт. 3: 12), Ваня — абсолютно: “Нет, я не ел”. Но Бог правду видит!