Новый Мир ( № 6 2012)

Ну, не в буквальном смысле миллион, конечно. Но, в общем-то, миллион, да.

 

Чтобы город стал как родной. Чтобы пропитаться городом. Чтобы город вошел в печенки.

 

Город настолько вошел в так называемые печенки (все же дикое какое-то выражение), что однажды произошел такой случай. В сентябре нужно было лететь в один из городов, в том же направлении, что и описываемый (вернее, теперь уже описанный) город, только гораздо дальше. Сел в самолет, заснул, проснулся, посмотрел в иллюминатор — внизу, в разрывах облаков, проплывал описываемый (описанный) город, сразу узнал его очертания — излучину реки, дорогу по дамбе к вокзалу, разбегающиеся от вокзала железнодорожные линии, круглое здание цирка на главной улице (проспекте), это был именно он, описываемый (описанный) город, он проплывал внизу всего несколько минут, и именно в этот короткий отрезок времени состоялось пробуждение, и облака стали немного реже, а потом снова сгустились, и тогда стало окончательно ясно, что описываемый (описанный) город вошел в печенки.

Да что уж там говорить про какие-то печенки. Надо назвать вещи своими именами. Удалось полюбить этот, прямо скажем, не самый веселый и красивый город на Земле, потому что побывать в городе двенадцать раз в течение года и так и не полюбить его — для этого надо быть какой-то запредельной, безупречной, кристально-стальной сволочью. Да, удалось полюбить этот город. И описать его.

 

Надо как-нибудь так сделать, чтобы больше сюда не приезжать.

Охапка света

Андрей Тавров родился в 1948 году в Ростове-на-Дону. Окончил филологический факультет МГУ. Автор двенадцати поэтических книг, продолжающих и углубляющих поэтику метареализма, двух романов, эссеистических “Писем о поэзии” (2011) и нескольких книг сказок для детей. Главный редактор поэтической серии издательского проекта “Русский Гулливер”, главный редактор журнала “Гвидеон”. Работает на “Радио России”. Живет в Москве. В “Новом мире” публикуется впервые.

          

 

          Конь

Копыта оторвать от дола, словно грушу

пересадить на холм, и облака в глазах

плывут, как два кита, и их снести на сушу

ты хочешь храпом в брызгах и слезах.

Ты скатан, как шинель, как гуталин, подробно

ты вылепил в башмак рассыпчатый галоп.

Кто штангу рвет в тебе так медленно и злобно,

что гнет в коленях бег и наливает лоб.

И я забыл, зачем ты так рассыпчат

и как назвать слепую букву рта,

кто почву отворял, кто деву в глине ищет,

кто кровь у розы брал и как она тверда.

Уже не поднимается копыто —

а яблоко растет из пустоты.

Есть вдох и тишина и снова выдох,