Новый Мир ( № 6 2012)

Зачем вообще успешный писатель изобретает себе маску? Казусы такие редки, но все же случаются. Самый яркий пример — Ромен Гари, лауреат Гонкуровской премии 1956 года, спустя десятилетие столкнувшийся с падением читательского интереса к его книгам и обидными уколами критики.

Мистификация удалась как нельзя лучше: никому не известный Эмиль Ажар, которого придумал Ромен Гари, быстро завоевал успех, а роман Ажара «Вся жизнь впереди» получил в 1975 году Гонкуровскую премию.

Понятна психологическая мотивировка мистификации: писателю хотелось доказать, что он не стал писать хуже. И должно быть, Ромен Гари получил немалое удовольствие, читая хвалебные статьи Ажару тех самых критиков, которые утверждали, что Ромен Гари исчерпал себя и ждать от него нечего. Правда, кончилось все это плохо — самоубийством, но это было потом.

Судьба Ромена Гари хорошо известна Акунину: в своих интервью он часто ссылается на Гари как на пример опасности заиграться с псевдонимом. Одно из таких интервью было дано писателем журналу «Коммерсантъ/Weekend»  (№ 69 (45), 21.12.2007) как раз в тот период, когда только что появился на прилавках Брусникин и еще никто не знал об авторстве Акунина. Григорий Дашевский, спрашивая писателя о причинах выбора псевдонима Акунин, все допытывался, был ли чей-то пример для него важен: «Гари — Ажар, Виан — Салливан, Пессоа, японские художники, менявшие имя?» И получил замечательный ответ от япониста Чхартишвили, напомнившего журналисту, что не только художники, но и другие японцы, «достигшие некоего поворотного момента в жизни, в прошлом часто брали себе новое имя». «Да, такой мотив у меня был. В качестве литературного переводчика к тому времени я уже сделал все что мог. <…> Не потому, что достиг абсолютного совершенства в этом замечательном ремесле, а потому, что уперся головой в свой собственный потолок. Лучше переводить уже не получалось, а топтаться на месте было досадно».