Новый Мир ( № 6 2012)

Создавая же

Анну Борисову,писатель, по его признанию, хотел попробовать силы «в беллетристике, которая очень близко подходит к рубежу, за которым уже начинается серьезная литература». Ну, во-первых, в такой литературе не присутствует ни философский камень, ни «эликсир жизни» (это относится к последнему роману). Что же касается первых двух, то они действительно очень близко подошли к воображаемой границе между беллетристикой и «серьезной литературой». Я вообще думаю, что такая граница условна. Иногда это вопрос позиционирования текста. Случись Григорию Чхартишвили отдать роман «Там» или «Креативщика» в толстый журнал — и он бы шел по ведомству серьезной литературы, выдвигался на премии.

Но писатель сам нарушил чистоту эксперимента, сделав ставку на массированную рекламу. Это повысило тиражи, но парадоксальным образом скомпрометировало начинающую писательницу в глазах «продвинутой» читающей публики, привыкшей к тому, что агрессивная реклама сопровождает лишь коммерческую книгу.

Замечательна в этом смысле мнимопростодушная рецензия Льва Данилкина («Афиша», 9 января 2009), в которой он рассказывает, как его «достала» реклама романа «Креативщик» какой-то там Борисовой (про которую шел слух, что за псевдонимом укрылся олигарх Мамут), как он купил книгу исключительно из возмущения: «Ну надо же, не просто напечатали 50-тысячным тиражом какую-то несусветную галиматью, но еще и, чтобы продать ее, не постеснялись нанять великую писательницу Улицкую, чего ж они творят-то, мамуты эти, а?!» — и как в процессе чтения остывал, ибо перед ним оказался «никакой не Великий-Роман, конечно», «но очень бодрый, на три часа чтения, умный текст». «По соотношению стиль — интеллект — эрудиция — кто-то вроде Акунина...» — добавляет Данилкин.

Но читателей Данилкина меньше, чем читателей рекламы. И здесь придется согласиться с Галиной Юзефович, в остроумной статье «Мышка-наружка» («Частный корреспондент», 21 января 2009 года) заметившей, что призывы читать роман Анны Борисовой, которые «встречаются в столице чаще, чем банкоматы или овощные ларьки», сослужили начинающей писательнице дурную службу и что «после подобной рекламы восстановить добрую репутацию Борисовой будет очень непросто». Добавлю, что романом «Vremena goda» писатель сам стер грань между Борисовой и Брусникиным.

Получается, что когда начинаешь разбираться в причинах, побудивших Григория Чхартишвили затеять игру с новыми псевдонимами, все версии автора кажутся недостаточно убедительными.