Новый Мир ( № 8 2006)

Между прочим, и униатство, преобладающее в Галиции, как и на всей Западной Украине, — это все-таки не католичество, это попытка компромисса (навязанная политическими средствами) между католичеством и православием29. Так что не стоит, наверное, торопиться с заключением, что униаты — это отрезанный ломоть.

Что уж тут говорить об основной массе украинцев, остающихся, хотя бы формально, православными (пусть даже часть из них на данный момент принадлежит к раскольническим образованцам, что, опять-таки, есть результат политических игр). В уже упоминавшейся статье Федотов писал: “…На охране единства Великой и Малой России самой прочной связью между ними была и остается вера. Пусть разъединяет язык, разъединяет память и имя Москвы — соединяют Киевские святыни и монастыри Святой Руси <...> Разрываемые националистическими (и в то же время вульгарно-западниче­скими) потоками идей, мы должны соединяться в религиозном возрождении (разрядка моя. —Ю. К.

)”30.

Ключевое слово сказано. Дело за малым — осуществить чаемое возрождение.

Федотов не говорит здесь о том, что язык не только разъединяет наши два народа, что есть язык, который нас объединяет, — церковнославянский.

“Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежат от лица Его ненавидящии Его” — эти и подобные им слова одинаково понятны русским и украинцам и одинаково ими произносятся. В XVII веке некоторые энтузиасты из Киевского духовного училища пытались превратить церковнославян­ский в живой общерусский бытовой язык. Эффект был скорее комическим; еще более комическим, чем в случае с латынью. Потому что латынь когда-то все-таки была живым языком, а церковнославянский создавался — отчасти по крайней мере — как искусственный язык; зачастую это калька с материнского (в некоторых смыслах) языка — греческого31. Некоторая искусственность — не недостаток его, а необходимое свойство, ибо это язык тайнодействия, каковым является литургия, и должен звучать хотя бы чуть-чуть таин­ственно-экзотически32. Нельзя избежать живого языка только там, где дело касается “злобы дня”, — это язык проповеди.

А церковнославянский — для главных мыслечувств, от “злобы дня” не зависящих, зато способных благотворным образом на нее повлиять...

 

1Масенко Л. Мова i полiтика. Кипв. 1999, стр. 5.

2Суржик(укр.) —

изначально смесь из зерен различных злаков, например пшеницы и ржи, овса и ячменя и т. п.

3 Масенко Л.Указ. соч., стр. 75.

4Там же, стр. 95.