Новый Мир ( № 8 2010)

столь невместна, что летать

ангелы страшатся тут.

Их убьют.

Взгляд Истории таков,

что — по Каину — тишком

в пищу выбрать норовит,

кто убит.

Помни же, свой матч следя,

и баюкая дитя,

и вникая в курс валют, —

их убьют.

Время, суд бесстрастный чей

делит жертв и палачей,

числит тех, кто ни при чём, —

палачом.

[1992]

 

 

               Моей доче

 

Дайте ещё попытку — и я буду снова

торчать в кафе «Рафаэлла», нащупывать слово.

Или пылиться мебелью в этом же помещеньи —

если вторая жизнь окажется менее щедрой.

Раз ни одно из столетий более не обойдётся

без кофеина и джаза — я стерплю неудобство.

Зато сквозь щели и трещины на лакированном теле

узрю тебя, двадцатилетнюю, в полном цветеньи.

Главное, я буду рядом. Запомни: в жизни новейшей

отец твой, вполне вероятно, вернётся в образе вещи —

особенно если вещи старше тебя и больше.

Держи в голове — они приглядывают за тобою.

Ты всё же люби их — с вещами довольно глупо быть в контрах.

Надеюсь, удержишь в памяти абрис, неясный контур,

когда я всё потеряю, отправившись в путь налегке.

Отсюда — топорные строки на общем для нас языке.

 

1994

 

                               Из «Shorts»

 

 

               Собрату стихотворцу

 

Тебе почёт и мне почёт.

Но кто над кем стихи прочтёт?[4]

 

 

 

               Заграница

 

Дороговизна отелей, выпивки и жратвы.

Тёток зовут Хуанита. Имечко — как награда.

Потом полисмен подходит и сообщает: вы

в этойterra incognitaлишьpersona non grata.

 

 

 

               Будущее

 

Ветрба стратосферы. Их свист подростковый всё резче.

Мыслеподобное облако ищет человеческий след.

И диалог двух боеголовок при встрече:

«Куда ты?» — «Оттуда, где ничего уже нет».

 

 

 

               Валентинка

 

Ты крохотна так, что я не могу

коснуться тебя без робости.

Придумаем остров — и на берегу

воздвигнем статую взрослости.

Остров, забывший про слово «дочка»,

вбедомый нам двоим.

Там ты, без сомнения, станешь водичкой,

а я — дельфином твоим.

Весь день будем вглядываться зорко

друг в друга, в глазах утопая —

взамен полицейской голубизны горизонта,

на котором женат твой папа.

 

 

 

               «Сабля и Шлем»

 

Столовая Вилка супругу Ножу

шепнула под вечер: «Я вот что скажу:

отправим к Половнику Чайные Ложки,

чтоб спел колыбельную им понарошку,

и двинемся в город. Там ждет нас еда.

По мне, мужёнек, эта мысль хоть куда!»

«Согласен, — кивнул хлеборез ей в ответ. —

Что предпочитаешь ты взять на обед?» —

«Я — то же, что ты», — как всегда отвечала

супруга. «Закажем бифштекс для начала».

И оба направились в «Саблю и Шлем»,

где я, по обыкновению, ем.

[1995]

 

 

 

               Открытие

 

В Начале были лишь волны, зазря

бьющие в берег печальный.

Звёзды снимались на главных ролях,

но Оскар не получали.

Чуть дальше сумели зайти облака,

нахально спеша разверзнуть

хляби и сгинуть — для материка