Новый Мир ( № 8 2013)

Стихотворение «конь стоит направлен в ухо…», явно перекликающееся с обэриутской поэтикой, через синтаксически исковерканный образ коня отсылает к эсхатологической коннотации: «конь свят веткой над пятном / лбу еще предстоит мысль-око / нимбами бьются бом! над ним день за днем, / током…». Это вполне взрослый библейский сюжет, изложенный неправильной детской речью и через нее обновленный.

В заглавии книги оппозициядетского/взрослого

подается в еще более усложненной форме: здесь ключевая для Бородина стихия воздуха предстает сразу в двух ипостасях (амбивалентность ветра — поток, несущий в себе воздух, но обладающий в то же время разрушительной силой), а детско-взрослое зрение коррелирует со всегда полусмешным образом цирка (опять-таки амбивалентность — цирк как элемент детской памяти, но — балаганное, концентрированно-ложное действо, в ходе которого осуществляется обман зрителя во имя его же удовольствия). Образ цирка, противоречивый как с точки зрения ребенка, так и с точки зрения взрослого, ставит под сомнение положительную трактовку своего заглавия (внутри заглавия) — «Ветер».

Вышеописанный спектр интерпретаций получил свое отражение в одном из (если не самом) ключевых и, надо сказать, наиболее объемном стихотворении «Цирка…» «слетаясь, яблоки составят…». Трудно с уверенностью сказать, кому именно принадлежит та или иная строка текста, — взрослому или детскому голосу; сталкивавшиеся на протяжении всей книги интонации здесь синтезированы, а границы между ними постепенно блекнут и размываются.

Однако встречаются узнаваемые элементы «цирковой» образности: в частности, «и в поле клоуна хоронят», где модернистское клише придает рисуемому изображению оттенок ложности и даже дополнительной театральности (хоронят понарошку, но и рассказывают об этом не всерьез); можно предположить, родственную функцию выполняет и архаичное «очи» («вдоль ребер утро очи гонит»).

Но последовательно выстроенная на протяжении пяти строф картина поддельной цирковой реальности будто постепенно оспаривается восторженной реакцией наблюдающего за ней ребенка («— у дочки до краев улыбки — / скакать по семь недель сквозь снег…», «…и снова ехать ехать ехать, / и солнце вдруг, и нос распух…»), чувствующего подмену («…приходит — как бы человек…»), но предпочитающего не обращать на нее внимания, дабы не пропустить что-нибудь интересное. Тем временем взрослые изображают окружающую реальность, но в отличие от ребенка далеко не всегда способны почувствовать ее ложность.