Ноздря в ноздрю

— Помощь скоро подоспеет. — Я попытался ее подбодрить. — Держитесь.

Крови под скатертью было так много, что я при­поднял ее, чтобы посмотреть, что случилось с Мэри-Лу. Задача была не из простых, света под столами явно не хватало, мешали обломки стульев. Я чуть нагнулся, сощурился и только тут наконец-то осознал, что вижу. Вернее, чего не вижу. Стройных ног Мэри-Лy как не бывало. Их оторвало взрывом.

Господи, что же мне делать?

Я оглядывался, словно мог найти недостающие ноги и вернуть их на место. Увидел других жертв. Тех, кто потерял не только ноги, но и руки, и жизнь. Меня начало трясти. Я не знал, что же мне делать.

Внезапно комната наполнилась голосами, в нее ворвались люди в черно-желтых плащах и больших желтых касках. Прибыли пожарные. «Не так чтобы быстро», — подумал я. И заплакал. Такое со мной случалось крайне редко. Мой отец был человеком старой закалки, который твердо верил, что мужчи­нам не пристало плакать. «Хватит хныкать, — гово­рил он мне, десятилетнему мальчишке. — Взрослей. Будь мужчиной. Мужчины не плачут». Вот как он меня учил. Я не плакал, когда моего отца раздавил трейлер, груженный кирпичом. Не плакал даже на его похоронах. Знал, что он не одобрил бы моих слез.

Но теперь шок, усталость, ощущение собствен­ного бессилия и облегчение (помощь наконец-то пришла) сделали свое черное дело: по моим щекам покатились слезы.

—  Пойдемте, сэр. — Один из пожарных обнял меня за плечи. — Давайте я уведу вас отсюда. У вас что-то болит?

Язык стал огромным, заполнил едва ли не весь рот, мешая говорить.

—  Нет, — просипел я. — Ну, может, колено. Со мной все в порядке. А вот она... — Я указал на Мэри-Лу, не в силах продолжить.

—  Не волнуйтесь, сэр. Мы за ней присмотрим.

Он помог мне подняться и за плечи начал разво­рачивать к двери. Но я смотрел на то место, где бы­ли ноги Мэри-Лу, пока голове не пришлось после­довать за плечами. Он подтолкнул меня к двери, где уже ждал второй пожарный, который накинул мне на плечи ярко-красное одеяло и вывел в коридор. Я решил, что они пользуются красными одеялами с тем, чтобы замаскировать кровь.

Пожарный отвел меня по коридору к лестнице. Я заглянул на кухню. Карл наклонился над ракови­ной, его рвало. И я понимал почему.

Мужчина в зеленой куртке с надписью «ВРАЧ» на спине протиснулся мимо меня.

—  Он в порядке? — спросил моего сопровождаю­щего.

—  Похоже на то, — последовал ответ.

Я хотел сказать, что нет, я не в порядке, что я увидел ад и теперь образ этот навечно останется со мной. Мне хотелось кричать, что я совсем не в по­рядке и никогда уже не приду в норму.

Вместо этого я позволил довести меня до лест­ницы, а потом уже сам, следуя указанию, спустился по ступеням. Меня заверили, что внизу ждут другие люди, которые мне помогут. Но разве они могли стереть увиденное из памяти? Могли сделать меня прежним? Могли предотвратить кошмары?

* * *

Внизу, как и пообещал пожарный, меня действи­тельно встретили заботливые руки и успокаивающие голоса. После короткого осмотра я, по-прежнему за­вернутый в одеяло, просидел на белом пластиковом стуле, как мне показалось, очень и очень долго. Не­сколько раз молодой человек в ярко-зеленом халате с надписью «ФЕЛЬДШЕР» на спине подходил, чтобы справиться о моем самочувствии. Говорил, что со­жалеет о задержке, но помощь приходилось оказы­вать тем, кто в ней больше всего нуждался. Я кивал. Знал, о чем речь. Все видел собственными глазами.

Машины «Скорой помощи» приезжали и уезжа­ли, выли сирены, а число черных мешков с телами, которые рядком укладывали у задней стены трибуны, росло и росло по мере того, как день медленно катился к вечеру.

В больницу я попал около семи часов. После долгого сидения на пластиковом стуле не мог стоять без поддержки, потому что левое колено распухло, а нога слушалась плохо. Мой юный друг фельдшер помог мне забраться в «Скорую помощь», и в боль­ницу мы поехали на малой скорости, без включен­ной сирены или мигалки. Пик кризиса миновал. Тя­желораненых и умирающих доставляли в больницы как можно быстро. Нам, легкораненым, такая спеш­ка не требовалась.