Нож

– Ну что ж, возможно, ты и права, черт возьми, – не стал спорить Харри и указал на монитор. – Вот фотография следа на снегу перед домом Ракели. Видишь, подошва точь-в-точь как у тебя?

– Да, – согласилась Кайя, разглядывая свой сапог. – Но след на фотографии оставлен сапогом большого размера, да?

– Предположительно сорок третьего или сорок четвертого, – подтвердил Харри.

– А у меня тридцать восьмой. Я купила их на блошином рынке в Кабуле, это был самый маленький размер из имевшихся в наличии.

– И это советские военные сапоги тех времен, когда русские вторглись в Афганистан?

– Ага.

– Но тогда получается, что им как минимум тридцать лет.

– Впечатляет, да? Помню, в Кабуле у нас был один норвежский подполковник, который любил повторять, что если бы эти сапожники правили страной, то СССР существовал бы и по сей день.

– Ты, случаем, не о подполковнике ли Боре говоришь?

– Угадал.

– Значит, у него тоже были такие сапоги?

– Точно не скажу, но подобная обувь была там очень популярна. И стоила дешево. А почему ты спрашиваешь?

– В распечатке телефонных разговоров Ракели номер Руара Бора фигурирует так часто, что полиция проверила его алиби на ночь убийства.

– И?..

– Его жена утверждает, что он был дома весь вечер и всю ночь. Но меня удивило, с каким упорством Бор названивал Ракели, если по каким-то причинам не мог до нее дозвониться: раз, другой, третий. Возможно, этого маловато, чтобы обвинить его в преследовании, но разве не странно, что начальник звонит подчиненной гораздо чаще, чем она ему?

– Не знаю. Думаешь, Бор мог испытывать к Ракели не только профессиональный интерес?

– А ты сама как считаешь?

Кайя почесала подбородок. Харри не знал почему, но этот жест показался ему мужским, может быть, из-за того, что обычно представители сильного пола так чешут бороду.

– Бор – хороший руководитель, болеет душой за дело, – сказала Кайя. – Это означает, что иногда он может проявлять заинтересованность и нетерпение. Я с легкостью могу представить, что он позвонит подчиненной три раза, прежде чем та успеет ответить на его первый звонок.

– В час ночи?

Кайя скривилась:

– Ты хочешь услышать возражения или…

– Хотелось бы.

– Ракель работала заместителем директора Института по защите прав человека, если я правильно понимаю?

– Да.

– И чем именно она занималась?

– Составляла отчеты для компетентных органов по правам человека при ООН. Писала доклады. Консультировала политиков.

– Ну вот видишь. Сроки там наверняка жесткие, иной раз приходится жертвовать отдыхом сотрудников. Да плюс еще разница во времени: не забывай, что в штаб-квартире ООН на шесть часов меньше, чем у нас. По-моему, в данном случае нет ничего удивительного в том, что твой шеф иногда звонит тебе поздно.

– А какой адрес у Бора?

– Вроде бы он живет где-то в Сместаде. Если не ошибаюсь, в доме, который принадлежал еще его родителям.

– Ясно.

– О чем ты думаешь?

– Да просто разные мысли.

– Давай выкладывай.

Харри потер шею.

– Я отстранен от работы и поэтому не имею права вызвать подозреваемого на допрос, потребовать ордер на обыск или как-либо иначе действовать легально. Но мы можем немного покопаться в мертвой зоне, где сотрудники Крипоса и отдела убийств нас не увидят.

– Это как?

– Рассмотрим такую версию. Бор убивает Ракель. После этого он едет прямо домой и по дороге избавляется от орудия убийства. В таком случае он наверняка ехал по той же самой дороге, по которой мы с тобой сегодня возвращались сюда из Хольменколлена. Вот где бы ты выбросила нож между Хольменколленом и Сместадом?

– Пруд Хольмендаммен находится буквально в двух шагах от дороги.

– Хорошо, – сказал Харри. – Но в материалах следствия говорится, что нож там уже искали, однако ничего не обнаружили, хотя средняя глубина пруда составляет всего три метра.

– Тогда где?

Он закрыл глаза, прислонился головой к стене из виниловых пластинок и представил себе дорогу, по которой ездил множество раз. Путь из Хольменколлена в Сместад. Это не больше трех-пяти километров. И огромное количество возможностей избавиться от маленького предмета, ведь там преимущественно сады.

Кустарник перед выездом на улицу Сташунсвейен мог оказаться тем самым местом. Харри услышал вдалеке металлический звон трамвая и жалобный крик где-то поблизости. И внезапно в мозгу у него вновь вспыхнул фейерверк. На этот раз он был зеленым. С запахом смерти.

– Мусор, – сказал Харри. – Контейнер.

– Что?

– Нож спрятан в мусорном контейнере при бензоколонке на улице Сташунсвейен.

Кайя засмеялась:

– Это одна из тысячи возможностей, однако ты, кажется, совершенно уверен.

– Я бы на месте убийцы именно так и поступил.

– Эй, с тобой все в порядке?

– В смысле?

– Ты вдруг сильно побледнел.

– Нехватка железа, – пояснил Харри и встал.

– Обслуживающая компания вывозит мусорные контейнеры по мере их наполнения, – сказала темнокожая женщина в очках.