Нравственно-правовые критерии уголовно-процессуальной деятельности следователей

Наиболее обстоятельно эта точка зрения обосновывается следующими соображениями. Освидетельствование, связанное с обнажением тела человека, «причиняет ущерб чувству стыдливости», которое нужно уважать, тем более, что потерпевший уже и так пострадал от преступления. В качестве наглядного примера недопустимости физического принуждения автор этой точки зрения утверждает: «Нельзя, в частности, допустить, чтобы женщину, возражающую против осмотра ее тела и оказывающую физическое сопротивление следователю, понятым, врачам, все-таки насильственно обнажили, доставили на гинекологическое кресло и подвергли принудительному освидетельствованию или экспертизе. Такие ситуации… абсолютно неприемлемы»[335]. В добавление к этому можно указать, что применение принуждения в подобных ситуациях не только недопустимо, но и практически невозможно в силу того, что фактические действия здесь проводит не следователь, а врач, которому приходится преодолевать сопротивление освидетельствуемого. Последний, скорее всего, сочтет для себя невозможным применить силу для того, чтобы выполнить поручение следователя. Врачебная этика, которая делает обязательным для врача получение согласия у пациента на производство операции, не допускает подобных медицинских манипуляций без добровольного согласия

[336].

Другим аргументом в пользу недопустимости применения физического воздействия к указанным участникам уголовного процесса является то, что названные лица уголовному преследованию не подвергаются. «А потому, – утверждает С. Г. Любичев, – принуждение по отношению к лицу, заведомо не причастному к преступлению, каким является свидетель, а тем более по отношению к потерпевшему, которому уже причинен вред преступлением, не может быть оправдано задачами борьбы с преступностью, ибо эти задачи могут быть успешно решены лишь при неуклонном соблюдении прав и законных интересов граждан»[337]

.

Отрицая все эти доводы, Т. Н. Москалькова максимально крупным планом ставит вопрос, который, на ее взгляд, нуждается в теоретическом, а соответственно и в законодательном решении: «Допустимо ли физическое воздействие, чтобы преодолеть сопротивление свидетеля и потерпевшего для реализации любого законного предписания, выраженного в постановлении о производстве соответствующего следственного действия, в чем бы это сопротивление ни выражалось и чем бы оно ни мотивировалось»[338].

С такой широкой постановкой вопроса нельзя согласиться ни с точки зрения объединения и отказа разделять все следственные действия, ни с точки зрения отказа различать степень сопротивления и его мотивировку. Защищая стержневую идею государственного принуждения для достижения истины по уголовному делу, автор заблуждается в попытке слить воедино, указав на отсутствие разницы в применении уголовно-процессуального принуждения, такие процессуальные действия, как привод на допрос, личный обыск или освидетельствование[339]. Разница здесь очевидна.

Указывая на сомнительность усиленного акцента на чувстве стыдливости, которое испытывает освидетельствуемый в связи с обнажением его тела, автор пишет, что законодатель не может нормативно учитывать эти присущие самым различным людям психологические нюансы и ставить процесс уголовно-процессуального доказывания в зависимость от них[340]

. Автор этих слов, очевидно, забыла, что Основной закон Российской Федерации – Конституция отдает приоритет правам, свободам и законным интересам личности, что достоинство личности охраняется государством и ничто не может быть основанием для его умаления (ст. 21).

Т. Н. Москалькова отодвигает на второй план то обстоятельство, что освидетельствование вопреки воле потерпевшего или свидетеля связано с причинением им серьезной моральной травмы[341]. Вследствие половых преступлений жертвы насилия могут терять способность к деторождению из-за физиологических проблем, как результат – могут появиться психосоматические проблемы после пережитого (неспособность вступать в половые отношения и т. п.). И эти проблемы нравственного и психологического характера предлагается усугубить, прибегнув к принудительному освидетельствованию после пережитой травмы.

Описанных осложнений можно избежать, если освидетельствование проводится по инициативе или с согласия освидетельствуемого. Тем более, что по данным исследований, проведенных В. М. Корнуковым, только 7 % опрошенных следователей сообщили о встречавшихся в их практике случаях отказа или уклонения лиц от освидетельствования[342]. Так неужели для достижения нереальной цели раскрытия всех совершенных преступлений[343], в которой, кстати сказать, больше всех заинтересован сам потерпевший, следует усугублять нанесенную психологическую и моральную травму 7 % лиц, отказавшимся от освидетельствования.