Нравы русских при Петре Великом

Императрица Анна, придавшая много великолпія двору, любила веселость. Въ ея царствованіе праздники сдлались пышне и получили европейскій видъ. Табачный дымъ и стукъ шашекъ не безпокоилъ уже танцующихъ, и наконецъ совершенно уничтожилось наказаніе осушать кубокъ большого орла. Въ торжественные дни и при всякомъ необыкновенномъ случа были при двор балы. Современные писатели упоминаютъ между главнйшими объ одномъ, данномъ въ январ 1734 года, на который приглашены были съхавшіеся тогда въ Петербург посланники: бухарскій, турецкій и китайскій. Торжествовали въ тотъ день вступленіе на престолъ государыни. Праздникъ открылся въ зал, построенной въ Зимнемъ дворц, у ныншняго Полицейскаго моста. Зала была украшена апельсинными и миртовыми деревьями въ полномъ цвту, которыя, образуя по обимъ сторонамъ аллеи, оставляли въ середин довольно мста для танцевъ. Въ аллеяхъ разбросаны были дерновыя скамейки и боскеты для отдыха гуляющихъ. Живость и разнообразіе сей картины составляли разительную противоположность съ мертвою природою, покрытою снгомъ и инеемъ. Благоуханіе искусственной рощи, яркое освщеніе, группы гуляющихъ и танцующихъ въ богатыхъ нарядахъ, при звук величественной музыки, представляли нчто очаровательное. Императрица Анна спросила у китайскаго посланника: кто изъ дамъ, находящихся на бат, ему боле нравится? «Въ звздную ночь,» отвчалъ китаецъ, «трудно ршить, которая звзда всхъ свтле». Но увидвъ, что государыня не довольствуется такимъ отвтомъ, онъ подошелъ къ великой княжн Елисавет Петровн, низко поклонился и, отдавъ ей передъ прочими преимущество, примолвилъ, что «невозможно было бы перенести ея взгляда, если бъ только глаза ея были поменьше». Такъ всякій народъ иметъ свой вкусъ: большіе глаза, считающіеся у насъ красотою, казались азіатцу недостаткомъ.

Весьма много шуму надлалъ праздникъ, данный въ Петербург, въ Лтнемъ саду, по случаю взятія Данцига въ 1735 году. Приглашенные съхались въ садъ въ часъ пополудни, дамы въ цвтныхъ робахъ съ газовыми накладками, шитыми серебромъ. Длинные ихъ локоны перевиты были гирляндами изъ цвтовъ. Императрица, обошедъ гостей, пригласила ихъ къ столу. Государыня со всею фамиліею обдала въ грот, на конц большой аллеи сада, въ сторон отъ бассейна. Для прочихъ постителей накрытъ былъ столъ въ 300 кувертовъ, подъ навсомъ изъ зеленой шелковой ткани, поддерживаемымъ колоннами, которыя покрыты были кисеею и увиты гирляндами изъ натуральныхъ цвтовъ. Между колоннами находился буфетъ, по одной сторон съ золотою и серебряною, а по другой съ фарфоровою посудою. Приглашено было 150 кавалеровъ и столько же дамъ, и жребій назначалъ каждой дам ея кавалера. Обдъ состоялъ изъ двухъ перемнъ, изъ коихъ въ каждой было по 300 блюдъ, кром десерта. Посл обда гости раздлились на разныя группы: одни гуляли по саду, другіе занимались катаньемъ по бассейну въ раззолоченныхъ яликахъ, принадлежавшихъ императриц. Съ наступленіемъ вечера открылся балъ подъ тмъ же навсомъ, гд обдали. Разноцвтные огни, коими освщенъ былъ садъ; поставленныя въ разныхъ мстахъ прозрачныя картины и аллегорическія изображенія, приличныя празднуемому торжеству, представляли нчто очаровательное. Въ начал бала ввели въ палатку двнадцать французскихъ офицеровъ, взятыхъ въ плнъ подъ Данцигомъ. Когда каждый изъ нихъ поцловалъ у императріцы руку, государыня, оборотясь къ начальнику ихъ, бригадиру графу де-ла-Моттъ-Перузу, сказала: «Не удивляйтесь, что я выбрала это время для вашей аудіенціи: французы дурнымъ обращеніемъ съ русскими[3]

, имвшими несчастіе попасться въ ихъ руки, даютъ мн право къ отмщенію; но я довольствуюсь учиненною вамъ теперь непріятностію, какъ народъ вашъ славится любезностію, то надюсь, что дамы здшнія успютъ въ ныншній вечеръ истребить изъ памяти вашей тягостное ваше положеніе». — Съ симъ словомъ 12 фрейлинъ вручили плнникамъ ихъ шпаги. «Ваше величество», отвчалъ графъ де-ла-Моттъ, «умли найти средство побдить насъ два раза: въ первый, когда мы, противъ желанія, положили оружіе передъ храбрыми войсками вашими, и теперь, когда охотно отдаемъ сердца наши прекраснымъ нашимъ побдительницамъ!»

Императрица Анна любила русскую пляску. Ежегодно на маслениц приглашали ко двору унтеръ-офицеровъ гвардіи съ ихъ женами, которыя плясали по-русски. Придворные и даже члены императорской фамиліи принимали участіе въ этомъ народномъ увеселеніи.