НРЗБ

— «Ну что ж, понятно, — процедил профессор З., — держу пари, что в дальнейшем эта эрогенная черепаха привораживает к Ибрагиму графиню D. из «Арапа Петра Великого» и в конце концов попадает к Пушкину. С ее помощью он утраивает свой донжуанский список и без царапинки выходит из многочисленных дуэлей; но, связанный обетом молчания, суеверный поэт не смеет ни словом о ней обмолвиться. В преображенном виде она все же проникает в его стихи о талисмане и в сюжет «Пиковой дамы». За это индейские боги карают его: жена увлекается Дантесом, а в утро дуэли Пушкин забывает черепаху на ночном столике и, беззащитный, гибнет во цвете лет, не удосужившись передать сыновьям инструкцию по пользованию черепахой и рецепт черепахового супа… Однако надо признать, что даты сходятся, у Пушкина Ибрагим тоже издали знакомится с «Аруэтом», да и модный ныне прием сведения в одном сюжете самых разных современников разработан неплохо. Но, главное, каков напор! Вот уж кто явно не исповедует теорию поездного алиби от жизни! Казалось бы, что́ ему эта черепаха, да и эта дамочка, а jednak! Из несчастной черепахи, полузадохшейся в своем ящике (если она вообще там есть), он легким манием руки извлекает невиданное количество спермы, а я тем временем сижу здесь ни жив, ни мертв и чего доброго действительно превращусь в бесполую игрушку с кончившимся заводом».

Профессор снова прислушался. — «… про Ахилла и черепаху, дорогая моя, это не из «Илиады». Это «Метаморфозы» Овидия, того самого, который написал знаменитое «Искусство любви». История, соответственно, любовная. Боги предрекают Ахиллу раннюю гибель в бою, и мать отсылает его ко двору одного знакомого царя, где он, переодетый в женское платье, скрывается среди его дочерей. Вообразите себе эту гаремную атмосферу, южное солнце, молодые тела…» — Профессор поежился от столь беззастенчивой пошлости, и вместо греческого пляжа ему представилось, как его отдавали в школу. Обучение было в основном раздельное, но были и смешанные классы; мама спросила его, в какой он хочет — где одни мальчики или где мальчики и девочки, и он, очень боявшийся мальчишек, сказал, «Хочу, где одни девочки».

— «Источники расходятся, — продолжал рассказчик, — но большинство авторов согласны в том, что Ахилл в этом райском уголке не терял времени зря и как минимум прижил сына от одной из царских дочек. Так или иначе, он, по-видимому, не привык встречать отказ и, когда прогуливаясь по берегу, издалека увидал нимфу Хелис, он в своей женской одежде бросился к ней со всех ног, чем очень напугал ее. Вполне возможно, что подойди он к ней деликатно и скажи пару нежностей, она бы повела себя совсем иначе, но тут она, не раздумывая, пустилась наутек. Однако бегала она не слишком проворно и быстроногий Ахилл стал нагонять ее. За этой сценой внимательно наблюдал Аполлон, влюбленный в Хелис. Он собирался в критический момент тактично вмешаться в ход событий, окутать все каким-нибудь там облаком, временно ослепить Ахилла или ненадолго превратить Хелис в первый попавшийся цветок, который моментально сорвать и нюхать в свое удовольствие, наблюдая за поставленным в тупик Ахиллом. Но тут произошло сразу несколько непредвиденных событий. Хелис обернулась, разглядела своего преследователя, подумала: «Не слишком ли быстро я бегу?», и слегка снизила скорость. Заметив это, Ахилл начал на ходу раздеваться, в результате чего его бег тоже несколько замедлился. Тем не менее, Хелис вскоре неминуемо оказалась бы в его железных объятиях, если бы разъяренный ее неверностью Аполлон, вскричав: «Я тебе покажу, как медленно бегать!», не превратил ее навеки в черепаху — по-гречески chelys».

— «A Ахилл?» — «Ахилл не мог видеть этой метаморфозы, ибо он как раз стягивал через голову очередной предмет женского туалета, в чем, если угодно, можно усмотреть временное ослепление, насланное тем же Аполлоном. Когда он, наконец, справился с этой задачей, Хелис нигде не было видно. Полагаю, что, постояв в растерянности некоторое время и поглазев по сторонам, он приписал случившееся — и совершенно справедливо — воле богов, возможно, пнул в сердцах подвернувшуюся под ноги черепаху и пошел по своим делам. Но это уже мои домыслы, Овидий об этом умалчивает». — «Как интересно вы рассказываете!» — «Да, сюжетец забавный, но кто бы его ни рассказывал, Овидий или Ваш покорный слуга, не будем забывать, что все это было давно и неправда, тогда как в истории молчаливо присутствующей здесь наперсницы Вольтера и Людовика нет ни грана выдумки». — «О, простите, что я вас перебила. Что же произошло с черепахой дальше и, главное, как она попала к вам?»