"Ну и нечисть". Немецкая операция НКВД в Москве и Московской области 1936-1941 гг

доказала, что автором неотправленного «пасквиля» был сам потерпевший. Ситуация разрешилась

достаточно мирно — его признали невменяемым, отправили на принудительное лечение, а через пару

месяцев выпустили из больницы как совершенно нормального244.

С больной фантазией было связано другое следственное дело, также содержавшее вещественное

доказательство. Таковым оказалась пуговица, точнее, 120 тыс. пуговиц. Технический директор Московской

фабрики пластмассовых изделий Фриц Элендер, когда-то боец Красной Армии Рура, обвинялся в том, что

контур лицевой стороны всех этих пуговиц выглядел как фашистская свастика. Выглядел, ко

' Подлинное имя этого человека так и осталось неизвестным, сам он утверждал, что его родители погибли в Германии и он был

еще в детстве отправлен к родственникам в Россию (ГАРФ. Ф. 10035. On. 1. Д. П-6848).

147

нечно, при большом желании, но как раз желания найти крамолу у сотрудников Экономического отдела

НКВД было хоть отбавляй215. Их служебное рвение было вознаграждено — на сообщении об аресте

причастных к выпуску пуговиц и их «изъятии как со швейных трикотажных предприятий, так и из торговой

сети», Сталин наложил эмоциональную резолюцию, ставшую названием нашей книги.

В отсутствие материальных подтверждений для доказательства антисоветской агитации немцев

использовались показания свидетелей — как правило, сослуживцев или соседей. Контрреволюционный

характер получала любая, даже самая безобидная фраза. «Я Германию люблю, потому что там хороший

образцовый порядок» (Рена-тус Вестер, прибывший в 1927 г. на работу в Липецкую авиашколу и

оставшийся после ее закрытия в Советском Союзе). «Выражал недовольство скудостью жизни здесь и

дороговизной продуктов» (Вальтер Петерсон, слесарь-кузнец Подольского керамического завода). «Отрицал

наличие голода в Германии, о котором пишут советские газеты» (Георг Керн, бригадир на строительстве

завода ЗИС). «Рабочие Германии имеют возможность обедать в гостиницах в кредит» (Вильгельм Рабэ,

мастер карандашной фабрики). «В Германии фашисты людей в тюрьме кормят белым хлебом и колбасой, а

мы здесь голодные» (Отто Ласе, заключенный Дмитлага).

Частота появления подобных высказываний в АСД вряд ли связана только с установками следствия.

Российский исследователь А. В. Голубев приводит примеры из уральского региона: его жители отказывались

верить утверждениям советских газет, что в Германии голодают дети безработных, что при фашизме

рабочим стало жить хуже. «И немецкие граждане, и просто этнические немцы, жившие в СССР, но

сохранившие какие-то связи с родственниками или знакомыми в Германии, служили одним из основных

каналов получения альтернативной (позитивной по преимуществу) информации о положении в национал-

социалистическом рейхе»240.

Естественное стремление выходцев из Германии защитить свою страну от «страшилок» советской

пропаганды, раскрыть глаза коллегам по работе было самым популярным проявлением контррево-

люционных высказываний. Вот типичный донос на Франца Цика,

245 Элендер планировал изготовить еще и значки с изображением свастики, которую разбивают молотом и киркой двое рабочих, социал-

демократ и коммунист. Если бы такой значок был запущен в производство, срок явно был бы больше, чем 2 года исправительных работ, к которым приговорили мастера пуговичного производства.

246 Голубев А. В. «Если мир обрушится на нашу Республику...» Советское общество и внешняя угроза в 1920-1940-е гг. М.. 2008. С. 150.

148

датированный еще ноябрем 1936 г.: «На замечание т. Головина, что в Германии все безработные и не видят

хлеба, он ответил, что хлеба едят много только русские, что в Германии рабочие находят, что покупать, кроме хлеба, а в отношении безработицы, так одни коммунисты на улице, все остальные рабочие находят

себе работу». Как видно, покинутая родина представлялась многим из эмигрантов землей обетованной, а их

ностальгия, помноженная на недовольство условиями жизни в Советской России, под пером следователей

НКВД превращалась в государственное преступление, в пропаганду фашистских взглядов.

Наряду с доносами фактическую базу для обвинений в антисоветской агитации поставляли и

характеристики с места работы, зачастую составленные в таком стиле, что современный человек с трудом

может понять, о чем идет речь. Завод «Точизмеритель» так характеризовал одного из своих лучших

работников, бригадира-инструктора, приехавшего из Германии в 1927 г. и стоявшего у истоков предприятия:

«Лейбехер рассказывал рабочим явно антисоветский анекдот такого содержания: "едут в трамвае два

товарища — русский и клоп", теперь эта ухищренная работа становится понятной, что он в безвинной

форме проводил антисоветскую агитацию, клеветал на наш рабочий класс».

За ярким фасадом строящегося социализма оказывалась весьма неприглядная картина, спрятать которую от