Ну, понеслось!

  Разумеется, я ни капли не сомневалась в том, что он - законченный негодяй, да и вид у него совсем не человека замученного жизнью и заботами, находившегося в безвыходном положении, а наглого беспринципного мажора!

  К тому же в утреннем солнечном свете он был необыкновенно красив - глаз не оторвать! Это не комплимент, а приговор. Мужчины, отягощенные красотой - ни себя, ни близких счастливыми сделать просто не могут, так как не в состоянии оценивать отношения близких адекватно.

  Прежде чем продолжить, он еще раз взглянул на меня:

  - Садитесь уж...

  Мы с Маришкой с шумом устроились напротив хозяина. Амбалы, стоявшие позади и провожающие нас до столовой, тут же вышли, тихо прикрыв дверь за собою.

  Я плевать хотела на его присутствие, пусть не обольщается! Приподнявшись над накрытым столом, положила малышке и себе - все, что посчитала годным для завтрака. Разлив заваренного чаю из чайничка по чашкам, положила нам с Маришкой по кусочку пирога по принципу - "не поедим, так понадкусываем!".

  За хозяином я ухаживать не собиралась, игнорируя его любопытные взгляды.

  Кусок в горло не лез, но я из вредности деловито схватилась за чай, обращаясь к бандиту:

  - Поясните мне причину нашего похищения. Я слушаю!

  Он усмехнулся, помолчал с минуту, но все же ответил:

  - Мне нужно, чтобы Федор сделал кое-что для моих... людей. Такая причина вас устроит? - насмешливо ответил бандит.

  Как-то он крайне высокопарно для подретушированного "гопника" изъясняется!

  - А... Ты из этих... Понятно... - с издевкой закончила я, принимаясь за чай, заодно попробовала выпечку. Пирог с лимонной начинкой оказался ужасно "магазинным" и его отложила. "Покупную сдобу не люблю", - подумала я.

   - Из каких "этих"? - передразнил он.

  - Ну из этих, которые, так сказать, "не чета" остальным, - с сарказмом уточнила я и не сомневаясь в его ответе, продолжая, - людей, не знающих сочувствия. Настолько увлеченных своими "высокими замыслами", что идущих по трупам ради достижения цели. Людях, которые искренне верят, будто законы писаны для заурядных созданий вроде нас с Маришкой.

  Момент, пока он обдумывал мои слова, я использовала, чтобы добавить Маришке чаю.

  - Я вот сижу и не могу понять с чего ты такая дерзкая? То ли глупая совсем, то ли наглая, то ли что-то имеешь в рукаве?! - цинично ответил мне "не чета прочим человекам".

  Маришка, с интересом следившая за нашим разговором, вела себя как взрослая тихо, только внимательно прислушиваясь. Я продолжила:

  - Классику читать надо! В "Преступлении и наказании" как раз все о тебе было! - я сделала большие глаза и кивнула. - Был один такой тип, как ты, Раскольников звали. Да-да - он плохо кончил! - голосом ерничала я, кивая головой, при этом губами элегантно снимая сосиску с вилки.

  Он в ответ одарил меня высокомерной улыбкой "знаем мы вас, умников!". Ровные белые зубы, бронзовый загар - автоматически отметила я. Не пройдет! Я не люблю красивых и подлых. Я люблю надежных и умных.

  - Я закончу хорошо, не сомневайся! Тео мне все на блюдечке выложит! - заверил "красавЕц".

  В ответ я недоверчиво нахмурилась, и речитативом процитировала предложение из "Преступления и наказания":

  - "Обыкновенные люди должны жить в послушании и не имеют права переступать закона, потому что они, видите ли, обыкновенные. А необыкновенные имеют право делать всякие преступления и всячески преступать закон, собственно потому, что они необыкновенные", - пока он пытался обдумать мои слова, я желчно вставила. - Те, в 17-том да и 41-ом другие, тоже были уверены, что кончат хорошо, что служение великой идее освобождает их от общепринятых норм, оправдывает убийства и насилие, тем более над "тварями дрожащими", "людским муравейником", или как сейчас говорят "быдлом" к которому принадлежит основная масса людей.

  - Вздор... - он насмешливо улыбнулся, тут же поменял позу - вальяжно расселся, отвалившись от стола и качая ногой в черной туфле с длинным носом и попивая чаек из чашки с блюдцем.

  - Почему? Потому что просто твой калибр помельче?! - дерзко усмехнулась я. - Ты ведь себя считаешь из "право имеющих"! - и нагло продолжила. - Или ты на самом деле думаешь, что первым открыл для себя закон: "Кто крепок и силен умом и духом, тот над ними и властелин! Кто на большее может плюнуть, тот у них и законодатель, а кто больше всех может посметь, тот и всех правее. Так доселе велось и так всегда будет!" - процитировала я Достоевского.

  - Ну, сравнила! - усмехнулся надменный тип. - Интересно, чтобы было, предложи я тебе выбор кого отпустить, тебя или ее... - и он глазами показал в сторону девочки.

   Я тут же уловила исходившие от него волны самодовольства и высокомерия, которые после последних слов стали только интенсивнее. Он на самом деле решил, что мой выбор - настолько предсказуем, что я выберу себя?!

  - А если скажу, что освободи девочку - ты что, ее отпустишь?! - мне не верилось, но все же... Неужели получится?

  Я напряглась, ожидая его отклик. Негодяи - всех мерят по себе, это понятно, но как было бы хорошо, если бы он отпустил ребенка!

  - А кому ты нужна?! - он цинично рассмеялся.