Ну, ребята, вы попали

Дух: Правильно, Наталья Михайловна, ты всегда была умницей. На твое чувство собственного достоинства я и рассчитывал, когда писал то письмо с просьбой о разводе. А за что же ты меня разлюбила? Ну я — понятно, почему тебя разлюбил, все-таки ты была старше меня на пять лет, а мне всегда нравились молоденькие и свеженькие, так что со мной вопросов нет. Но ты-то меня почему разлюбила? Чем я-то тебе был нехорош?

Скуратов: Но вы ведь могли через адвоката сообщить ему, что тяжело больны, нуждаетесь в лечении за границей. Я уверен, что он не бросил бы вас, если бы знал о вашем тяжелом положении. Емелин, конечно, полный мудак, но не подонок, он бы сначала вас вылечил, поставил на ноги, а потом уж развелся бы. Мне кажется, вы к нему несправедливы.

Наташа: Лёля, он что, ничего не знает? Откуда такие странные суждения? Разве ты не рассказывала Александру, как все это произошло?

Ольга: Видишь ли, я не считала возможным рассказывать ему всю правду… Наташечка, дорогая моя, это все-таки такой интимный момент, я не считала себя вправе обсуждать это с кем бы то ни было. Захочешь — сама расскажешь, а я чужие тайны пересказывать не люблю.

Дух

: Ой-ой-ой, можно подумать! Откуда такое благородство? Всю жизнь была дурочкой-простушкой, тупой домохозяйкой, а тут прямо потуги на интеллигентность появились. Ну и что это там за тайны такие, которые ты с Сашкой не обсуждала?

Наташа: Ну что ж, тогда придется рассказывать. Понимаете, Александр, Емелин прекрасно знал о том, что я больна. Знал, что я умираю, что я постарела и полысела, и даже если я выживу, то останусь, вероятнее всего, глубоким инвалидом. Для него это означало, во-первых, что ему придется одному заботиться о нашей дочери, которой в ту пору было двенадцать лет, а во-вторых, что я навсегда утрачу внешнюю привлекательность. Ни в какую Австрию он не уезжал, мой знакомый легко разыскал его в Германии, передал письмо, Емелин ознакомился с содержанием, а потом стал просить этого человека о помощи. Как бы сделать так, чтобы тот его как будто не застал и письмо как будто не передавал. В общем, они договорились. Емелин пообещал ему денег, и тот согласился на это вранье.

Дух: Ё-моё! Как она узнала? Откуда? Черт, как неприятно! А я еще жениться на ней собирался… Теперь, раз она знает правду, она хрен за меня замуж пойдет.

Ольга: Вполне в духе Емелина. Бедняга, могу себе представить, как он перепугался, когда прочел письмо. Если Наташа умрет — на нем останется дочка, которая ему сто лет не нужна. Придется о ней заботиться, внимание уделять, а как же поездки на курорты с любовницами? Да что поездки, даже на ночь нигде не останешься. Это же ему придется весь образ жизни менять, а не хочется. Если Наташа выживет — то останется инвалидом и уродиной, с ней разводиться будет как-то неловко, все знакомые отвернутся. Ему же всегда было важно, чтобы он в глазах окружающих выглядел чистеньким и благородненьким. Опять же тяжело больная жена — а как же развлечения с бабами? Жену ведь надолго одну не оставишь. Вот он и сообразил эту комбинацию: с одной стороны, про болезнь жены ничего не знаю, так что с меня взятки гладки, с другой стороны — новая любовь, неземная, с кем не бывает, но всегда это считается уважительной причиной.

Дух: Фу, как нехорошо… Я-то был уверен, что все сошло гладко. А они, оказывается, все знали. Представляю, что Наташка обо мне все эти годы думала и как она меня ненавидит. Но все-таки интересно, кто меня заложил?

Скуратов

: Да-а-а, веселенькая история… Я ведь знал только половину.

Дух: Которую?

Наташа: Которую?

Скуратов: Лёля мне рассказывала, что Емелин бросил вас с ребенком без копейки, и вы ему этого не простили. Больше я ничего не знал.

Дух: Ну прямо-таки, без копейки! Я что, имущество с ней делил? Я ей квартиру оставил и алименты платил, пока дочке восемнадцать не исполнилось, так что нечего на меня напраслину возводить.