Нулевая гипотеза

— Я спрашиваю вас, сколько можно ходить вокруг да около? Если бы вы не спасли мне жизнь там, в горах, — Антошкин кивнул на окно, — я бы вообще не стал с вами разговаривать. Понятно? А теперь спрашивайте, что вам нужно, и убирайтесь.

— Ну хорошо. Мы располагаем многочисленными фактами превышения гражданином Урбонасом своего служебного положения. Так, будучи следователем…

— Изнасиловал подследственную? — закончил за меня Антошкин. — Было дело. Только непонятно, какая именно изнасилованная вас интересует, — усмехнулся Антошкин, видя, как я изумленно открыла рот. — Видите ли, барышня, дело в том, что Урбонас делал это регулярно, и потому я спрашиваю, кто именно вас интересует?

Вопрос поставил меня в тупик, причем в окончательный и бесповоротный. Следовало, не теряя инициативы, проблеять хоть что-то в ответ. Но слова, как назло, не находились. Чтобы хоть как-то нивелировать ситуацию и выиграть время, я встала и подошла к окну.

— Надо же, вот уже и вечер. А я и не заметила, — тихо проговорила я, заметив, что жаркое августовское солнце уже почти скатилось с небосвода за большие кроны пыльных тополей. — Меня интересует допрос молодой девушки, каким-то образом связанной с профессором Каменевым. Послушайте, я рада бы, да не знаю, как корректно сформулировать вопрос.

— Хорошо, я, кажется, понял, что вас интересует… Вы, конечно же, думаете, что Урбонаса сослали в эту сраную Мыюту за половую, так сказать, невоздержанность? Как бы не так! Если бы за подобные проступки и превышения, как вы выразились, ссылали на периферию, то через месяц, от силы два в центральном аппарате не осталось бы ни одного сотрудника! Урбонас допустил гораздо более серьезную ошибку… Вы правы, дела Каменева как такового не было, но его самоубийство повлекло за собой целую серию дел, связанных с его научными изысканиями. Вы наверняка не знаете, что профессор работал над созданием первого советского невидимого самолета. И это в 1937 году! Не перебивайте меня, — упреждающе выставил вперед руку Антошкин, видя, что я опять намереваюсь открыть рот. — Вернее сказать, над этим проектом работали несколько человек. Одним из них и был Каменев. Правда, странно? Археолог и самолет. И тем не менее. Он раскопал на Алтае скифский щит с древними текстами. Уж не знаю, что там в этих текстах было, но эти знания позволили бы шагнуть нашей авиапромышленности далеко вперед. Но… видно, не судьба. На авиационном заводе номер 18 в Воронеже были собраны три опытных образца самолета-невидимки, два на базе моноплана У-2, а один на базе истребителя И-16. Испытания проходили на центральном военном аэродроме им. Фрунзе в Москве. Первые два полета проходили под контролем Кагановича. А третий — в Воронеже. Так вот, там самолет взлетел, исчез и больше не вернулся. Учитывая собранный на Каменева и конструктора Ильина материал о контрреволюционной деятельности, было принято решение об их аресте. Ильин при аресте скончался от сердечного приступа, а Каменев, как вы знаете, застрелился. Архив Каменева бесследно исчез. Такова предыстория. Дайте воды. — Антошкин облизнул бескровные губы и показал рукой на стеклянный графин с водой, стоящий на тумбочке.

— Скажите, а под собранным материалом о контрреволюционной деятельности профессора Каменева вы имеете в виду донос его ученика Тетерникова? — решив не миндальничать, прямо спросила я.

— Не только, — поставив стакан на тумбочку, ответил Антошкин. — Там и без Тетерникова материала было несколько томов. Взять хотя бы одну экспедицию на Тибет, причем был он там в одно и то же время с экспедицией, предпринятой немцами. Ну и конечно, исчезновение самолета, и не простого, а экспериментального образца. Хотя, возможно, что это все было чудовищным стечением обстоятельств. Но представьте, как это выглядело в реалиях тридцатых годов.

— Давайте все же вернемся к Урбонасу. Что он-то натворил?