Ныряльщица за жемчугом

Она почти не сомневалась, что получилась полная ерунда. И удивилась чрезвычайно, когда увидела на экране элегантную, яркую, стройную, практически с улыбкой Джоконды, девушку. Себя саму – только улучшенную настолько, что никакому фотошопу не снилось.

– Это… я? Послушайте… да вы гений просто! – потрясенно взглянула Надя на фотографа.

– Ерунды не говори, – поморщился он. – Ни страсти, ни изюминки. Обычный лубок. Может, хоть легкую эротику снимем?

«Может, согласиться? А Полуянову скажу, как он мне: «Извини, дорогой, работа»?»

Но только и без того страшновато было – в огромном доме, отделенном от прочего мира высоким забором и рвом. А если она еще и разденется – будет чувствовать себя совсем беззащитной.

Хотя Золотой, со всеми его шуточками-прибаутками и даже шлепками по попе, совсем ее не пугал. Встречала она подобный типаж среди читателей исторической библиотеки. Болтают много, Казанов из себя строят заправских – а на самом деле мирнейшие люди.

– Я подумаю над вашим предложением, хорошо? – как можно мягче ответила Митрофанова.

– Да нужна ты мне тысячу лет, еще уговаривать тебя! – фыркнул Золотой. – Я, слава богу, не девятиклассник!

Он всем своим видом показывал, что разочарован в своей модели. Надя же, наоборот, стала смотреть на толстяка совсем другими глазами. Ничего себе смешной человечек дает! Всего несколько кадров сделал, и даже свет не выставлял, а какой поймал ракурс. Не то что Димка Полуянов – раз тысячу, наверное, ее фотографировал, и все время она – то напряженная получается, то с закрытыми глазами, сутулая или толстая.

– Послушайте, – с искренним интересом обратилась она к Золотому, – а у вас есть какой-нибудь профессиональный секрет? – И поспешно добавила: – Вы не думайте, я не конкурент, просто интересно!

– Тебе мой метод не подойдет, – фыркнул толстяк. – Он только для мужчин годится. Нужно представлять, что твоя модель – на пороге оргазма. Через секунду – закричит, забьется в конвульсиях. И твоя задача – поймать это последнее мгновение спокойствия. Секунды жизни перед пучиной смерти.

И вдруг – протянул руки и схватил ее за горло. Не больно, но крепко.

– Ой, – пискнула Надя.

– Да не бойся ты. Умные бабы сами в очереди стоят, чтоб не в поденщине участвовать – как ты сегодня! – а в настоящих, серьезных проектах. Ты их видела, кстати?

Что ж, вот разговор сам и вырулил на нужную Полуянову тему.

– Да, конечно, да! – торопливо отозвалась Надя. – Я на вашем сайте видела серию «Женщины-цветы». Особенно мне «Леди в черном» понравилась. Они там все такие роковые! Зловещие. – Она внутренне напряглась и выдала заранее подготовленную фразу: – Мне даже показалось, что там несколько мертвых. По-настоящему мертвых.

И внимательно посмотрела прямо в глаза Золотому. Однако фотограф не смутился ни на секунду, отмахнулся небрежно:

– Глупости. Просто специальный грим. – И неожиданно добавил: – Хотя я и post-mortem делаю тоже. Но только на заказ. И в открытый доступ никогда не выставляю.

– Э… а что такое – этот «мортем»? – Надя практически вжилась в роль необразованной глупышки.

– Посмертные фотографии, – объяснил Золотой. – Чрезвычайно интересный жанр.

– Это, что ли, когда покойники? – ахнула Надя. – Прямо в гробу?!

– Ну, все, смешала божий дар с яичницей, – поморщился фотограф. Но все же объяснил: – В деревнях, конечно, до сих пор и похороны снимают, и гробы. Только это никакой не пост-мортем, а банальная любительщина. А я работаю по заказу серьезных людей.

– Но зачем вашим серьезным людям фотографировать смерть? – спросила Митрофанова, искренне не понимая этого.

– Да всего лишь потому, что она – самое совершенное, что только можно себе представить. – Золотой метнул острый взгляд на Надю. – Естественно, ты не согласна. В сознании обывателя покойник всегда безобразен, вы шарахаетесь от запаха тлена, даже не пытаетесь заглянуть дальше. И лишаете себя великолепного зрелища. Ведь человек являет свое истинное лицо, только когда он мертв. – Он прищурил свои кукольные глазки, взглянул оценивающе и заверил:

– Ты, например, когда умрешь, будешь выглядеть отлично. Загадочно, томно, страстно. Можем, если хочешь, заключить предварительный договор, – подмигнул ей. – Если клиент его подписывает на стадии, пока живой, я всегда хорошие скидки предлагаю.

Голос – будто ручеек, лицо – в добрых лучиках морщин. Надя никак не могла ухватить: он сумасшедший? Гений? Или просто над ней издевается?

Да еще антураж смущал. Студия, куда Золотой привел с порога, была совсем не роскошной, безликой, черно-белой. Но сейчас они сидели в гостиной. А тут – прямо дворец, роскошный и ужасающе безвкусный. Паркет, лепнина на потолке, диванчик обит дорогущим жаккардом. И синего стекла ваза с золотыми птицами явно не с китайского дешевого рынка. Неужели Золотой это все великолепие на мертвых заработал?

Надя (по классификации фотохудожника) была типичной обывательницей – кладбищ боялась, мысли о смерти от себя гнала. Но что поделаешь: раз обещала Полуянову помочь, придется теперь говорить о мертвецах. И не забывать, конечно, играть – в глуповатую и тщеславную особу.