o 98f6fe69ff972b4b Пятицарствие Авесты

надежда на помощь Иерусалима была ещё более призрачна,

так как центральное руководство видело своей целью не

победу, а поражение Иудеи и последовательное отпадение её

городов и провинций. Оставалось рассчитывать только на

помощь военного отряда, расположенного на горе Итаврнон,

в котором, благодаря его защищённости скопилось много

уцелевших участников предыдущих сражений с римлянами,

и эту надежду нужно было реализовать любой ценой.

Подошедшие к городу римские легионы, обустроив

лагерь, начали возводить насыпи,с тем чтобы подступить к

стене и начать штурм. Утихая к ночи, римский лагерь кипел в

движении с утра, как разбуженный муравейник, и насыпи

уже почти достигали стен города, тревога которого росла

быстрее, чем они строились, в большей степени, оттого, что

иссякли запасы продовольствия, чем в ожидании штурма, а

пытавшихся покинуть крепость становилось всё больше и

больше; некоторым это удавалось, потому что в городе было

много подземных ходов, ведущих в долину за обрывом.

Вокруг Марка сгруппировался отряд стойких бойцов,

состоявший из двух десятков зилотов Галилеи; большинство

их участвовали в недавних боях, и все были проверенными в

деле бойцами, стоившими любого легионера-ветерана.

Большинство из них были вооружены, а остальных Марк

постарался вооружить не хуже легионеров. По

договорённости с руководством города сикарий с пятью

бойцами однажды ночью подземным ходом выбрались из

8о

города, намереваясь добраться до гарнизона на горе

Итаврион, чтобы договориться о совместном выступлении

против римлян. Всё шло благополучно, и днём они были уже

не столь далеко от места, куда стремились, когда поняли, что

опоздали: встреченный ими встревоженный человек

рассказал о трагедии, там происшедшей; по его словам,

войско, находившееся на горе, попало в ловушку и было

разбито, а тех, кто уцелел в бою, преследовали римские

всадники, которых можно было ожидать здесь в любой

момент. Зилотам оставалось только горько сожалеть об

упущенной возможности и немедленно возвращаться в

крепость. Вскоре опасения встретившегося им человека

подтвердились, и они увидели более десятка вооружённых

всадников, чьи намерения были очевидны, направлявшихся в

их сторону. Марк, понимая, что биться с конниками труднее,

чем с пешими воинами, повёл товарищей на каменистый

склон, где конная атака была невозможной. Приблизившийся

отряд, видя своё численное преимущество, спешился, решив

атаковать зилотов, а те и не хотели уходить от

преследователей, понимая бесполезность такой затеи.

Терпеливо ожидая поднимавшихся к ним легионеров,

превышавших их количество в два раза, зилоты с усмешками

слушали брань и презрительные крики наёмников,

предлагавших им сдаться, называя рабами, заслуживающими

наказания. Самоуверенность нападавших была настолько

велика, что вызвала уже откровенный смех друзей Марка.

Бой был скоротечным. Марк вышел навстречу

центуриону, громко кричавшему по-гречески: «Иди ко мне,

раб!» Отбив удар дротиком нападавшего, он щитом сбил того

с ног и оглушил ударом меча по голове, а используя

доставшийся ему дротик, убил ещё двоих солдат, заметив при

этом, что римлян, сражённых зилотами, полегло уже больше

половины. Жёсткий отпор и гибель центуриона произвели

своё действие на наёмников, готовых уже обратиться в

8о

бегство, чего Марк не мог допустить по той причине, что

бежавшие всадники вскоре могли вернуться с

подкреплением. Его приказ не допустить тех к лошадям,

мгновенно был понят и зилотами, и солдатами неприятеля, а

бой превратился в бегство и избиение последних. Уже просто

наблюдая за происходящим, сикарий заметил, что

оглушённый им центурион приходит в себя. Приподняв

голову и оглянувшись, тот потянулся за мечом, на который

Марк тут же наступил ногой.

— Вставай, раб! — приказал он поверженному. — Теперь

понимаешь, что раб — ты, а господин — я?!

Тот, медленно поднявшись, вдруг неожиданно бросился

на сикария, ухватился за опущенный им щит, но, оттолкнув

сначала щит, Марк потянул его на себя и с размаху вновь

ударил противника мечом плашмя по голове, наблюдая

потом, как тот сползает вниз по склону.

Бой уже закончился, зилоты занимались лошадьми,

привязывая их друг за друга. Упавший центурион

приподнялся и сел на склоне, ничего больше не

предпринимая. Глядя на него, сикарий думал, что этот

центурион — житель метрополии или коренной италиец,

потому что в здешних легионах даже всадники набраны из

числа местных жителей и лишь офицеры — коренные

римляне, гордые своим происхождением и правами, отсюда

вытекающими. «Ну и в чём же, — думал Марк, — разница

между тобой и твоим рабом? Может быть, у него кровь

другого цвета? Может быть, у него тело другого строения,

где что- нибудь лишнее или чего-то нет, что есть у тебя?

Может быть, он ближе к животным, к скотине? Тогда чем это

определить? Тем, что он грязнее, чем ты, грязнее одет,

мыслит на уровне животного, стремления гнусные? Тогда

чем ты отличаешься от него? Тем, что волею судьбы оказался

не рабом, а господином? Тем, что римлянин — это человек,

которого нельзя продать в рабство, пусть даже самый

8о

гнусный из римлян? Чем ты лучше любого другого человека?