o 98f6fe69ff972b4b Пятицарствие Авесты

трёх языках: еврейском, греческом и латинском: «Царь Иудейский», специально

подчёркивая суть происходящего.

Патриоты были раздражены: они были унижены такой позорной ситуацией, в

какую их ввергли первосвященники. Но крестная казнь все же свершилась. Можно

было, наверное, попытаться спасти Иисуса, придав символический смысл его

спасению как спасению Царя Иудейского. Были известны некоторые случаи, суть

которых заключалась в том, что распятому на кресте под видом утоления жажды

давали выпить особый напиток, в результате чего создавалась видимость его смерти, а

после снятия с креста казненного лечили нужным образом, возвращая к жизни. Марк

не мог утверждать с уверенностью, что зилоты использовали подобную возможность,

но, присутствуя на месте казни, видел, как по прошествии какого-то времени после ее

начала распятому и измученному на кресте Иисусу давали пить какой-то напиток,

обмакнув в кувшин с ним губку и наложив затем ее на трость. Сделав несколько

глотков, Иисус вскрикнул и повис на кресте, словно мертвый, а на третий день после

казни по городу распространился слух о его воскресении.

Некоторое время все сидели молча под впечатлением услышанного. Наконец один

из старцев спросил его, знает ли он о вознесении Иисуса. Марк отвечал, что ему ничего

не известно об этом.

Поблагодарив его за рассказ, старцы ушли; разошлись и остальные, присутствовавшие

при разговоре, — нужно было готовиться к завтрашнему дню.

130

Собравшаяся процессия была готова отправиться в путь.

Марк попрощался с детьми, обняв и поцеловав каяедого,

попрощался с взрослыми, а потом подошёл к плачущей

Антонии, упавшей вдруг перед ним на колени и обхватившей

руками его ноги. Рыдая, она судорожно сжимала их, он же

растерялся, не зная, что делать, но наконец поднял её,

обнимал и гладил по голове, утешая.

— Не плачь, дорогая! Не думай обо мне — думай о

внуках: так тебе будет легче. Я знаю, что могу надеяться на

тебя. И ещё: обещаю вернуть тебе Александра.

По команде Иоанна процессия тронулась в путь, а Марк с

готовыми уже в дорогу друзьями стоял у дома, пока они не

скрылись из вида.

«Увижу ли я вас когда-

нибудь ещё? — думал

он. — Голод, страх и

любовь управляют

людьми в этой жизни.

Христиане утверяедают,

что в посмертном мире

не будет боли, не будет

страха, не будет

плотской любви,

поскольку все будут

однополы, но "будет

новое вино и новый

хлеб", а я не хочу всю

загробную жизнь

простоять в очереди к

обеденному столу». Он

посмотрел на зилотов —

пора и им в путь.

Часть третья

Ухмылка Пандоры

Тёмный еловый лес на подъёме вдруг резко уступил

место светлому сосновому бору, такому же, как и он, тёплому

и благодатному, всегда радостному в солнечный июньский

день. Сумеречная непроходимая чащоба по сторонам дороги

сменилась устремлёнными ввысь стволами деревьев с

негустой кроной, сквозь которую нередко проглядывало

голубое летнее небо. У корней сосен, на почве почти

бестравной, с редким кустарником и такими же редкими

папоротниками, на безукоризненных формой мощных

стволах деревьев весело плясали солнечные пятна, словно

приглашая принять участие в своём неизбывном веселье. По

обочинам дороги, таким же пятнистым от предполу- денного

солнца и теней от крон деревьев, меж цветущего разнотравья,

то тут, то там мелькали кусты орешника и малины. Тёплый,

ещё не знойный поток воздуха, врываясь в открытое окно

машины, приятно освежал уставшее от долгой езды тело.

— Вот мы и приехали!

Погруженный в свои мысли Виктор вздрогнул от

неожиданного голоса попутчика, скорее даже не от голоса, а

от той информации, от той новости, что прозвучала в его

словах. Он глянул вдаль — лес кончился, а внизу, за склоном,

была видна обширная долина с зелёными полями, лугами,

речкой и городком, зажатым между речкой и высоким

холмом, продолжением того, по какому они проезжали.

Машина выехала из леса, и Виктор, имея уже возможность

полностью оглядеть долину, почувствовал, как тревожно и

больно заныло сердце — совсем не так, как в последний его

приезд сюда.

Дорога пошла по длинному, затяжному склону,

характерному для этой местности, называемому увалом; а

сам склон, обращённый к югу, порос редкими кустами

можжевельника, мелким разнотравьем да осокой. «Наверное,

здесь много полевой клубники», — подумал он.

— Да. Скоро здесь будут ягоды, — словно прочитав его

мысли, сказал попутчик.

Виктор познакомился с ним в Загорске, где собирался

нанять такси в свой родной город, но неожиданно услышал,

как кто-то приглашает желающих поехать в Ильинск, куда он,

бывая на родине, всегда хотел бы проехать, но так и не

съездил за последние двадцать лет. И тут он понял, почему

он здесь, на автовокзале, понял, что поедет туда и что этот

шофёр и эта машина, — это за ним.

Они въехали в городок, на первый взгляд мало

изменившийся, по мнению Виктора, что, впрочем, так и

было, если не считать большими изменениями в его облике

несколько пятиэтажек, построенных, очевидно, в

семидесятые годы, да двухэтажные коттеджи недавней

постройки. Это был обычный для средней полосы России

районный город, где большую часть жилья составляли

деревянные одно-, двухэтажные домики, немного кирпичных