О бедном монахе замолвите слово.

— Пчелы, дедушка, они все еще тут! Ай!!!

— Помнишь, что я тебе говорил про культивацию? «Культивация — вечный путь поиска, наградой же будут мудрость и опыт». Пчел ты уже нашел, а немного мудрости они тебе вложат.

— Ааааааа!!!

­- Братец Джиан, что у тебя с лицом? — спросила парня злая, мокрая и растрёпанная Ванкси, спустившись вниз с холма. Тот, вопреки обыкновению, не принялся жадно ее разглядывать (чему девушка втайне осталась довольной), а, наоборот, постарался отодвинуться в тень.

— Пфоука.

— Что-что?

— Пхоука.

— ...?

— Пшоука. В Фотьку. Уаиуа.

— Мудрость и опыт, ДжиДжи, мудрость и опыт, — донеслось от старика.

— Мне тоже досталось и того и другого, — пробурчала девушка, потирая попку. — Хотя я и не просила. Опыт показывает, что никакие затеи старого Ли для окружающих добром не кончаются. Мудрость в том, что надо было остаться в Дунху. Я, кстати, возвращаюсь в город.

— И уы х тоой, а еухка У?

— Я не понимаю по-обезьяньи.

— Уокьяый саик, уокьяые пхолы...

— Ненавижу пчел, одного старого негодяя, и спать на животе.

— Раз уж юная госпожа Ванкси теперь с нами, а мелкий Джиан вряд ли сможет толком вести наблюдение, то нам, безусловно, следует вернуться в Дунху и ждать учителя Ли там, — подумав, решил старик. — Дождемся утра, и вернемся в город, а в помощь учителю Ли отправим кого-нибудь другого.

Утро встретило этого старика заботами. На холме с черным камнем никого не оказалось, а с самого камня открывался отличный вид на весь сад семьи Ло, и, озаряемый первыми робкими лучами рассвета, он оказался прекрасен. Активировав же дедову технику, я, наконец, понял, о чем он мне толковал: искры и искорки, большие, малые и совсем крошечные висели в разноцветном мареве, медленно перемещались или суматошно мельтешили. Но не все: некоторые из них выстраивались в некое подобие нитей, и нити эти, пересекаясь с подобными им, сливались в странный, но ясно различимый узор, образуя что-то вроде паутины с крупным узлом возле подножия самого северного холма.

— Похоже что, вот он, учитель?

«Наконец-то», — проворчал старик. — «А то я уж думал, что до зимы провозишься».

Но было у меня еще одно незаконченное дело, и мне пришлось снова посетить грязевую яму. И я вернулся к старому каштану, и забрал у духовных пчел-убийц с десяток шэн отличного сладчайшего и ароматнейшего меда, и жадные насекомые ничем не смогли помешать этому старому мудрецу — получившегося после визита к яме дерьмодемона пчелы жалить брезговали. Их злобное но бессильное гудение лишь забавляло этого мастера Фэн Шуй и алхимии, когда я бестрепетно занимался разграблением пчелиных богатств, ибо этот Дао Ли не прощает обид. И сладость дикого меда, наполненного духовной энергией и ароматами чудесного сада семьи Ло стала прекрасным дополнением к тонкому вкусу чая с духовными травами из этого же сада и листьями Цзинь Инцзы из моих запасов.

Напоследок снова навестил и большой куст духовного орешника — кто знает, когда на моем тернистом пути снова встанут нечестивые призраки?

— Кусты как кусты, большие, разве что, — сообщил я старому Фангу, когда мы подобрались поближе. — Чертов Нефритовый Пронзающий Терновник, только иглы на нем, по-моему, вдвое длиннее, чем у обычного.

«Лезь туда, таракан, мы уже близко».

Продравшись сквозь заросли, я обнаружил небольшую полянку, на которой вольготно произрастал... точно такой же терновник.

— Ээээ... Учитель?

«Ближе, таракан, ближе».

И я сделал как велено, но не смог пройти и пары чжан, как уперся носом в невидимую обычным зрением преграду. Удару кулака, даже усиленного Ци, преграда не поддалась, но я прекрасно помнил, как мы с дедом разобрались с Вуалью Ци из подземелий под монастырем: через призму техники Божественного Восприятия преграда смотрелась откровенно тонкой, и по сравнению с дедовой Вуалью выглядела бледно. Один удар торцом метлы — причем мне даже не пришлось искать тонкие участки — и преграда приказала долго жить, напоследок одарив меня освежающим и бодрящим потоком теплой Ци, а перед моими глазами предстал сам паразит, столь долгое время угнетавший сад семьи Ло.

— Ох ты ж... — восхищенно промолвил я.

«Оно самое».

Груша.

Невысокая груша — вот что маскировалось под терновый куст. Ветви, печально поникшие под тяжестью здоровенных налитых плодов, тяжело клонились к земле, которая была усыпана сплошным слоем гниющих и уже высохших фруктов.

«Вот он, твой паразит».

— Но... Груша же!

«Мог быть и редис, и бамбук. Эволюционировавшее низкоуровневое духовное растение. Ворует Ци, научилось маскироваться, на этом все. Что будешь делать с ним?»

— Что делать, что делать... — проворчал я, срывая один из плодов, буквально брызжущих соком и Ци, и впиваясь в него зубами.