О бедном монахе замолвите слово.

— И Фэн Шуй, — согласился я. — Но, видишь ли, я слишком стар, чтобы тратить время на развлечения, которым предается беззаботная молодежь. Этот старикашка слишком устал. Видишь? — я показал ему тыкву Ху-Лу, — Я собирался продать инструменты и уйти на покой. У меня уже нет времени и сил заниматься даже делом всей моей жизни, и я вряд ли смогу...

— Я угощу вас обедом! — в отчаянии крикнул парень. — Моя семья владеет рестораном, я угощу вас лучшими блюдами!

— ... Пройти мимо явной несправедливости. Там, где сильные обижают слабого — там будет этот старик. Там, где творится зло — там буду и я! Не знаю, известно ли тебе об этом, но этот старый Дао Ли никогда не сходил с пути праведности и благочестия!

Ванкси, слушая мои патетические речи, закатила глаза, видимо, пребывая в восхищении от небесной способности этого старого мудреца Дао переобуваться в прыжке.

— Говоришь, ты сражался один против многих и проиграл? — я оглядел его поносного цвета халат и ужасное лицо. — В этом нет позора. Но не бойся получить удар, бойся не ответить! Тебе нужен совет? Ты его получишь. Мы с моей внучкой рады будем дать тебе наставления. Пойдем скорее в твой ресторан. Но, предупреждаю: этот старик не будет сдерживаться!

«Когда это ты сдерживался, если дело доходило до еды...», — несколько обреченно напутствовал меня учитель.

Ресторан был, и правда, шикарен. По крайней мере раньше мне в подобных заведениях бывать не удавалось. А странный парнишка, который, не знаю уж, почему, нравился мне все больше и больше — в хорошем смысле, ибо нечасто можно встретить таких прямых и искренних людей — действительно оказался персоналу знаком и весьма уважаем. Нас провели на второй этаж и устроили в отдельную комнату, весьма богато и щедро обставленную.

Во время трапезы парень не проявлял рвения к прекрасным блюдам местной кухни и сидел, как на иголках.

Ванкси изящно орудовала палочками, пробуя то одно великолепное блюдо, то другое, еще более ароматное.

Я, судя по недоуменным взглядам присутствующих, выглядел не столь деликатно. Девушка даже что-то недовольно буркнула себе под нос, что-то вроде «дедушка всех крокодилов» ... Видимо, в восхищении от прекрасного аппетита этого мастера. Я не стал брюзжать и ругаться, а просто продолжил отведывать новые блюда. Но пора было и честь знать. Не в том смысле, что оторваться от стола, а хотя бы выслушать паренька.

— Понимаете, почтенный учитель, мы, молодые мастера Дунху, давно спорим за внимание юной звезды нашего города, да и, наверное, всей провинции — прекраснейшей Ло Шуань. И мы, четверо лучших, договорились о состязаниях. Всего состязаний должно было быть три, и первое, как видите, я проиграл.

— А, вы собираетесь бороться? Что ж. Этот старик покажет тебе пару хороших ударов. Пути Пинка и Кулака хорошо знакомы этому старому хрычу!- подбодрил парня я. — Когда следующая битва?

— Сегодня в полдень, — уныло сообщил мне он.

— Тогда у меня для тебя есть рецепт отличной мази от побоев!

Парень лишь покачал головой.

— Нет, почтеннейший. Мы все, юные мастера Дунху, должны состязаться в том, что так любит прелестная Ло Шуань. — он многозначительно выдержал паузу. — Искусство!

— А что было первым состязанием? — приняла участие в беседе Ванкси.

— Прекрасная Шуань захотела народных песен. Я не смог спеть ни одной, ведь этот Линь Кэ не певец... — понурилась жертва непрофильного образования. — Народные песни о женской красоте...

— Народные песни? — с недоумением переспросила девушка.

— А я ведь знаю парочку, — ударился в воспоминания я. — Помнится, мой отец, как дорвется до выпивки, так и горланил их. Как там было...

Девчонка Сяокэнь,

Красоткою слыла,

И утром выходя во двор,

Там сиськами трясла!

Трясла ими в окно,

И с крыши иногда...

— Заткнись, дедуля!!! — прорычала мне покрасневшая Ванкси. — Вот скажи, почему, когда гадости и глупости происходят с тобой, то стыдно за это все становится мне?!

— Так я ж такого и не пою. Это все отец. А угомонить его, когда выпьет, могла только мать.

— Святая, должно быть, женщина. Сколько страданий ей пришлось пережить в вашей семье чудовищ? — негодовала девушка. — Какой подвиг совершил твой отец, что такая женщина согласилась выйти замуж в ваш терновый куст?

— Подвиг? — я призадумался. — Насколько я припоминаю семейные предания, отец просто подглядел, как она купается. Ну, и как честный человек, рассказал об этом всем соседям. У родителей моей матери другого выхода не было, как отдать ее за отца, раз уж он и так видел все, и немного больше.

— Яблочко от яблони, как погляжу, далеко не укатилось... — смогла выдавить из себя моя спутница.

— Кхм-кхм. — привлек наше внимание наш гостеприимный, теперь уже, знакомец. — Как жаль, что я не встретил вас раньше. Но, боюсь, что и в следующем состязании мне не видать победы. Ведь истинное призвание и талант этого никчемного Линь Кэ в том, что я — художник.

— И ты хочешь, чтобы я помог тебе нарисовать картину? — переспросил я.