О бедном монахе замолвите слово.

Я много в чем бездарен, скажу, не тая, но особенно я не умею рисовать. Я пробовал, конечно, но вот не мое. Не ложатся в руки ни кисть, ни мел, ни уголь. Хотя, в секте я над этим работал, со всем трудолюбием и упорством настоящего практика! Правда рисунки получались несколько однообразные: один продолговатый изогнутый овал, пара окружностей да несколько линий, прямых, и не очень. А что делать, чем заняться, когда в очередной раз безвинно и бессудно посажен в яму, а практиковать не хочется и огурцы уже украдены? Только рисовать. На полу, на стенах, на части потолка — куда возможно дотянуться. Однообразные рисунки (с непременной поясняющей подписью, кто это такой, будь то учитель Ван, или Ван Чжи Хан, к примеру) вскоре покрыли всю доступную площадь моего узилища, которое в среде практиков нашей секты вскоре получило неофициальное прозвище «Мужская Комната».

Нет, я могу, конечно, как-нибудь вечерком прогуляться вдоль забора поместий соперников несчастного Линь Кэ с бадейкой краски, но не думаю, что это то самое, что позволит ему завоевать сердце неприступной красавицы.

— Нет, почтенный учитель! — развеял мои опасения собеседник. — С рисунками и картинами позвольте справиться мне. Нет, рисовать мы будем в третьем состязании, но если я проиграю и второе — то какой в этом будет смысл? А следующий поединок будет на оскорблениях, — тут он пригорюнился. — В любой стихотворной форме. А я ничего не могу придумать! Я перекопал все старые книги, но не нашел ничего подходящего, а мои соперники наверняка снова объединятся против меня, и опять выставят шутом. Хорошо хоть состязания будут здесь, в зале Нефритового Облака на третьем этаже, иначе о моем позоре мог бы узнать весь город...

— Так тебе надо просто обругать своих соперников? — не поверил я. — Просто обругать?

— Да. Но в стихах. Поэма, песня, двустишие, народные стихи и песни, баллады. Но обругать. Я все утро ходил по рынку в поисках ругательств и вдохновения, но кроме девятнадцати синонимов к слову «задница» ничего не смог найти... И тут услышал, как вы ругаете сначала лавочника, а потом стражника. Я понял, что это мой шанс!

Я покровительственно похлопал парня по плечу.

— Не печалься, юный Линь Кэ. Ты выбрал правильного старика. Прикажи подать то, на чем можно писать и немного вина для вдохновения этому старику. Хоть разум этого старого мастера и не так остер, как в юные годы, но кое-что, уверен, он придумает! И, да — пусть принесут еще одну утку в кислом соусе.

Парень отдал распоряжения, и вскоре передо мной оказалось блюдо с уткой, кувшин вина и Четыре Сокровища Рабочего Кабинета.

— А теперь расскажи, кто твои соперники? — я, конечно, могу ругаться и так, но видя цель будет гораздо легче ее поразить.

— Первый из них, Су Сиобо, его семья владеет делом по выращиванию духовных свиней. Они очень дорогие, но их мясо не сравнить с мясом обычных, ни по пользе, ни по вкусу.

— Так, — сделал я себе отметку. — Это легко. Дальше.

— Цзян Динбао, его семья владеет системой проточных озер, в которых разводит рыбу разных видов. От простого карпа, до свирепой духовной пираньи, стая которых за один стук сердца может разорвать воина в железном доспехе.

— С этим тоже нет проблем.

— И третий. Про него, пожалуйста, побольше, и как можно грубее, — попросил меня Линь Кэ. — Это была его идея наказать меня за проигрыш именно так. Это Ма Гуаньмин...

И я, прихлебывая вино и заедая его уткой, принялся за работу. Работа, однако, спорилась, ведь что еще может так взбодрить дух мудреца и вознести его в выси Творения, как хорошая еда и выпивка? Вскоре задание было выполнено. По паре строчек о первом и втором, и целая поэма на красивом свитке о третьем.

Парень на глазах воспрял духом, и, уже не от отчаяния, а для хорошего настроения махнул чашку вина. Я был рад это видеть.

Этот Дао Ли любит повергать зло во прах, делать добрые дела, наставлять всех вокруг на путь благочестия, а еще хорошую еду.

— Готово, младший Кэ! Ты можешь бороться с этим, — я придвинул плоды своего труда в его сторону.

— Знаешь. Кэ-эр, я хорошо знаю этого старика, — предостерегла его от поспешных решений Ванкси. — Ты бы сначала прочел, что он там тебе написал!

Парень на секунду призадумался, потом, бросив на меня извиняющийся взгляд, развернул один из свитков, и громко прочел вслух:

Су Сиобо — дело знает:

Он свиней осеменяет.

Что он делает — неясно,

Но визжат они ужасно.

— Хм? Ну, пойдет, наверное? А про Цзян Динбао что? — он развернул второй свиток.

Цзян Динбао, любитель экзотики,

Захотел извращенной эротики.

Пять пираний поймал,

Вместе ниткой связал,

И **** их в зубастые ротики.

Все были сражены талантом этого старика, об этом свидетельствовал и шлепок, с которым ладошка Ванкси влипла в ее высокий чистый лоб.