О благодеяниях

«Но (положим) этот человек прокрался, обманул». Здесь нет никакой вины (благотворителя), потому что он дал как бы благодарному. [3] «А если, – говорит (эпикуреец), – ты обещаешь сделать благодеяние и после того узнаешь, что это лицо неблагодарно, то сделаешь или нет? если делаешь это, то сознательно погрешаешь, потому что даешь, кому не должен давать; если отказываешь, и в этом случае погрешаешь, потому что не даешь тому, кому обещал. В этом месте оказывается несостоятельным ваше постоянство[236] и гордое обещание, что мудрец никогда не станет раскаиваться в своем поступке, никогда не станет исправлять того, что сделал, и переменять своего намерения». [4] Мудрец не изменяет своего намерения, когда остается все, что было в тот момент, когда он предпринимал его. Вследствие этого никогда не находит на него раскаяние, потому что ничего не могло быть в то время сделано лучше того, что было сдельно: «Я ничего не устроил лучше того, что устроено». Впрочем, мудрец ко всему будет приступать с ограничением (такого рода): «Если ничего не случится, что может помешать (предприятию)». Поэтому мы утверждаем, что у него все идет благополучно и ничего не совершается вопреки его ожиданию, потому что он заранее предполагает в душе возможность чего-нибудь такого, что может помешать достижению цели. [5] Только людям безрассудным свойственно обещать себе счастье: мудрец представляет ту и другую сторону его. Он знает, сколько представляется возможности ошибок, как непрочно (все) человеческое и как много может явиться препятствий его предприятиям. Он с готовностью следует неверной и обманчивой участи и с определенными намерениями следует к неопределенным результатам. А та условность, без которой он не предпринимает никакого намерения и ни к чему не приступает, и здесь предохраняет его.

Глава 35

[1] Я обещал оказать благодеяние, если не приключится чего-либо такого, почему мне нельзя будет его оказать. В самом деле, что, если отечество мне прикажет отдать ему то, что я обещал этому человеку? Если будет издан закон, чтобы никто не делал того, что я обещал сделать для своего друга? Я обещал выдать за тебя дочь, а ты после оказался человеком пришлым: мне нельзя допустить брака с чужестранцем[237]. Меня защищает то самое обстоятельство, которое препятствует (делать это). [2] Только тогда я обману доверие, только тогда выслушаю обвинение в непостоянстве, когда не выполню своего обещания, несмотря на то что все будет оставаться в том же положении, в каком было в то время, когда обещал. В противном случае все, что изменяется, предоставляет свободу предпринимать новое решение и освобождает от данного слова.

Я обещал защиту на суде, но впоследствии оказалось, что этим процессом предъявляется судебный иск к моему отцу.

Я обещал отправиться вместе за границу, но приходит известие, что путь опасен вследствие грабежей. Я имел намерение прийти для личного присутствия по делу[238]

, но (меня) удерживает болезнь сына, разрешение от бремени жены.

[3] Чтобы ты сохранил доверие обещающего, все должно оставаться в том же положении, в каком было в то время, когда я обещал. А что может быть важнее той перемены, когда я открыл в тебе дурного и неблагодарного человека? Что я давал как достойному, в том откажу недостойному, и притом еще, обманутый, буду иметь повод гневаться.

Глава 36

[1] Однако я стану обращать внимание и на то, какова ценность того, о чем идет дело: размер обещанного предмета подаст мне совет. Если этот предмет ничтожен, то дам его – не потому, что ты достоин, но потому, что я обещал. И (притом) дам не как дар, но буду этим искупать свои слова и (так сказать) дергать себя за ухо[239]. Убытком я накажу безрассудство обещающего. «Вот, – (скажу), – чтобы тебе было больно, чтобы ты был осторожнее в своих словах, я и отдам то, что обыкновенно зовется «пошлиной за язык»»[240].

[2] Если же (обещанный предмет) будет большего достоинства, то я не допущу того, чтобы, по выражению Мецената, «быть наказану на сто тысяч сестерций», ибо я стану сравнивать между собой то и другое: есть некоторая важность в том, чтобы оставаться постоянным в своем обещании, но, в свою очередь, большая важность и в том, чтобы не делать благодеяния недостойному. Однако надобно обращать внимание на то, какой ценности это благодеяние: если оно незначительно, то станем смотреть сквозь пальцы, если же оно может послужить мне к великому ущербу или позору, то я предпочитаю лучше раз извиниться в своем отказе, чем всегда извиняться в своем подаянии.

Вся важность, говорю, в том, какого рода обещаний касаются мои слова. [3] Я не только стану удерживать то, что необдуманно пообещал, но буду требовать назад и то, что несправедливо дал. Безрассуден тот, кто остается верен своему заблуждению.

Глава 37