О чем молчит ласточка

Юра медленно, чтобы не качать лодку, развернулся к нему, сполз чуть пониже. В кромешной темноте сложно было что-то разглядеть, но Володя ощутил дыхание Юры на своих губах.

«Боже…» — мысленно взмолился он, но пути назад просто не было. Путь был лишь один — к Юриным губам, и Володя балансировал на тонкой грани, боролся с собой лишь до того момента, пока Юра не сжал его ладонь.

— Юр, — прошептал Володя.

— Что?

— Поцелуй меня.

Он сказал это. Он сам попросил. Он сам толкнул Юру в этот омут — без возможности взять свои слова обратно.

Юра целовал его — пылко, страстно, горячо, и этой сладкой пытке не было конца. Её не хотелось прекращать, из головы улетучились все мысли, был только этот момент, тесное, замкнутое пространство и Юрина рука под рубашкой, скользящая по коже.

Юра весь горел: льнул к нему, будто было возможно прижаться ещё сильнее. И Володя сгорал вместе с ним. Замерло время, и сама планета, казалось, остановилась. Существовал только этот момент. И только они двое — в нём.

Далёкий звук горна, оповещающий о конце тихого часа, будто выбросил Володю в реальность. В неё не хотелось возвращаться, не хотелось отрываться от Юры.

— Пора, Юр. Надо идти.

А за то, что случилось часом позже, Володя проклинал себя потом ещё очень долго. Это было так гадко, так мерзко, что хотелось провалиться сквозь землю.

Он не дошёл до столовой, когда все отряды отправились на полдник, — есть не хотелось совершенно. Нужно было утихомирить мысли и бушующее сердце, посидеть в тишине и успокоиться. Володя закрылся в своей комнате, прижался к двери спиной, будто пытаясь спрятаться. Но прятаться от себя было бесполезно.

Юра, Юра… Что же они делают, куда же их несёт?

Володя сел на кровать, зажмурился. Всё тело ломило — от усталости и пережитой недавно истомы. Под закрытыми веками мелькали образы — лодка, Юрино лицо, его губы. Кожу под рубашкой до сих пор жгло фантомной нежностью Юриных прикосновений. На губах до сих пор остался его запах и след мокрого, горячего поцелуя.

Володя упал лицом в подушку, жалобно застонал, сцепив зубы.

«Не смей, нет, не нужно», — умолял он, но руки невольно тянулись к бляшке ремня на шортах.

«Может, так будет легче? Перестанет быть так тяжело и больно?» — убеждал он себя же.

Он закусил ткань подушки, чтобы позорно не стонать. А руки двигались, тело сводило от удовольствия, Володя задыхался и жмурился до белых пятен перед глазами. А в этих пятнах — Юра. Красивый, желанный, любимый Юра.