О чём молчит Ласточка

— Присмотрись, — Володя показал на крупные кисти дедушки с длинными пальцами. — А ведь твоя бабушка оказалась права. Но, Юр, зачем тебе копии?

— Вдруг пригодятся когда-нибудь. Будь у нас в девяностых его личное дело, это многое бы упростило, — он грустно улыбнулся, положил копию личного дела в коробку и закрыл крышку. Указав на неё, произнёс: — Вот она — цена моего гражданства, а может, и вообще жизни. Всё, что осталось от человека.

— Нет, не всё! — воскликнул Володя, заключая Юрины ладони в свои. — Он живёт в тебе. У тебя его руки… — стоило бы сказать, что ещё у Юры его глаза и скулы, но мысли Володи спутались.

Он сжал его пальцы, поднёс к губам и поцеловал. Юра опешил. Володя поднялся с места, шагнул к нему вплотную и обнял. Юра не ответил на объятие, но уткнулся лбом в его грудь и прошептал:

— Спасибо, что съездил со мной. Один я бы, наверное, так и не собрался. И, вообще, спасибо, что приехал. — Он взглянул снизу вверх, искренне и открыто улыбнулся.

От его улыбки перехватило дыхание. Володя понял, что сил сдерживаться у него больше не осталось. О чём он беспокоился этой ночью — реальны ли его чувства? А может, плюнуть на всё? Может, наконец пришло время иррациональных поступков и журавлей в небе? Но даже если его сомнения обоснованы, то что с того? Чем это чревато, чем опасно? Да ничем!

Володя нежно погладил его по волосам, приподнял подбородок и наклонился. Он ждал прикосновения его губ и предвкушал — секунда, две, и он ощутит его поцелуй. Володя наклонился ещё ниже, к самому лицу, но вдруг Юра отвернулся.

— Нет, это неправильно, — едва слышно прошептал он в сторону.

Повисла тишина, казалось, даже дождь со снегом перестал бить по крыше. Володя замер от изумления и досады. Юра молчал. И вдруг встал так резко, что Володя отшатнулся.

— Пора спать, — сказал он. Его голос прогремел в повисшей тишине. — Я пойду.

Нужно было что-то ответить. Но что? Не отпускать же его?

Володя запаниковал, но, видя, как Юра берёт коробку и устремляется в кабинет, крикнул вдогонку:

— Ты прав, завтра много дел. — Его неловкие слова звучали как беспомощный лепет. — Я помою посуду.

Оставив коробку в кабинете, Юра вышел, но не вернулся на кухню. Поднимаясь по лестнице, остановился и с улыбкой сказал:

— Ещё раз спасибо тебе!

— Угу.

Володя судорожно улыбнулся, но, едва Юра скрылся наверху, спрятал лицо в ладонях: «Дурак! Нашёл время! Ну дурак!»

Посыпая голову пеплом, он бросился мыть посуду, чтобы занять руки хоть чем-то. От горячей воды приятно покалывало пальцы, а в голове крутилось: «Что это значит? Не сейчас или совсем нет? Нет и не будет?»

Всё произошедшее казалось каким-то нереальным, невозможным, будто сон или фантазия, будто ещё был шанс повернуть время вспять и всё изменить. А стал бы Володя менять что-нибудь? Да, но не всё. Он всё равно поцеловал бы его. Но не сегодня, не тогда, когда Юра был подавлен, ведь вышло так, будто он воспользовался его слабостью. И наверняка обидел этим.

В третий раз перемывая один и тот же стакан, Володя размышлял, как ему исправить ситуацию. Извиниться? Нет, извиняться за то, что хотел поцеловать, — унизительно и глупо. И, что самое забавное, двадцать лет назад Юра оказался в точно такой же ситуации — он поцеловал, а Володя его оттолкнул. Могло показаться, что сегодняшний отказ — это его месть. Нет, Юра точно не стал бы ему мстить даже от обиды.

Размышляя над тем, что же всё-таки делать, Володя умылся. Тихонько прокравшись мимо Юриной спальни, прислушался — тишина. Должно быть, действительно лёг спать. Решив, что лучше всего сейчас не делать ничего, Володя отправился к себе.

Уснуть он, конечно, не смог. Раз за разом прокручивая в голове те же вопросы, проворочался в кровати час, пока не решил пожалеть себя и выпить снотворного.

Он поднялся и выглянул из комнаты, собирался пойти на кухню налить воды, чтобы запить таблетку. В Юриной спальне горел свет, дверь была распахнута, но комната — пуста. В полной темноте Володя спустился вниз.

Из-под двери кабинета пробивалась тонкая полоска света. Юра был там, но, чем он занимался, Володя не понимал — в доме стояла тишина. Осторожно, чтобы Юра не услышал, он приоткрыл дверь и заглянул внутрь.

Юра сидел за пианино в наушниках. Володя догадался — из-за того, что звук уходил в них, ему ничего не было слышно. А Юра то играл, то замирал, задумавшись на несколько секунд, затем что-то записывал на лежащий рядом лист и снова склонялся над клавишами.

Каким бы паршивым до этой минуты ни было настроение Володи, его губы растянулись в улыбке — совершенно неожиданно для себя он открыл в Юре что-то новое. Володя уже видел, как Юра играл, но никогда прежде ему не удавалось видеть, как он пишет! А ведь Володя был уверен, что Юра сочинял, импровизируя на инструменте.

Мысли, крутящиеся в голове заевшей пластинкой, сменились на новые, более приятные: «Что он делает? Придумывает мотив или пытается лучше расслышать музыку, уже звучащую в голове? Как Юра сказал сегодня — ему пусто? Вот что он делает — облекает пустоту в форму».