О чем молчит ласточка

Вечерний Берлин особо рассмотреть не удалось – город прятался в темноте зимней ночи, ослеплял огнями и обманывал тенями. Хотя в этот раз они приехали не для того, чтобы любоваться столицей, Володя с живым интересом разглядывал дома и улицы, а нырнув в метро – поезда и людей. Разумеется, Берлин отличался от Харькова или Москвы, но, чем именно, никак не удавалось понять. Дома, как и везде, разные: и старинные каменные, и новые стеклянные. Автомобили, автобусы и поезда современнее, чем в Харькове. Люди надменнее и раскрепощеннее, чем дома. Сравнивать можно было бесконечно, но в темноте, не видя общей картины, Володя не смог бы ответить, какой он – Берлин. Одно он понял точно: Юра любил этот город. Он отзывался о нем с теплом. Стоя возле карты у метро, он указывал на районы и находил, что рассказать о каждом из них, даже самом отдаленном.

Они вышли на станции «Ноллендорфплац». Володя оглядел вестибюль метро, скрытый под гигантским старинным куполом, похожим на купол готического собора. И они направились на улицу Моцштрассе.

Володе показалось, будто здесь проходит какой-то карнавал: почти каждый дом был украшен радужным флагом, почти из каждой двери доносилась музыка, а голоса десятков гуляющих по улице людей сливались в гомон. Еще в метро Юра говорил, что здесь находится гей-квартал, и Володя приготовился лицезреть нечто странное или даже дикое, но не встретил ничего вызывающего. Кроме двух идущих в обнимку парней. От одного вида этой пары Володю бросило в жар, но он не подал виду.

Неспешно прогуливаясь с Юрой, он оглядывался вокруг. Юра рассказывал историю некоторых баров и клубов. Оказывается, на Моцштрассе до сих пор существовали заведения, открытые еще до Первой мировой войны.

– Еще в начале девяностых я сюда попал и так хотел показать тебе эту улицу, чтобы ты тоже знал, что в мире есть места, где совсем не страшно и не стыдно. Не то что у нас тогда, правда?

Володя кивнул. А сам вспомнил, как впервые оказался в подобном месте – в Харькове это был парк. Однажды поздним вечером он со Светой прогуливался неподалеку. Света щебетала что-то про сессию, а Володя, не слыша ее, наблюдал за людьми в том парке. Ему казалось, что они вели себя не как люди, а как животные. Ходили настороженные, напряженные, выслеживая друг друга будто добычу, а встретившись, скрывались парами в кустах. Это выглядело пугающе и унизительно. Володя тогда невольно еще крепче сжал руку Светы. Пусть это был всего лишь взгляд со стороны, пусть все это могло ему только показаться, но в тот момент он окончательно убедился: место таким, как Володя, в слепой темноте и вечном страхе быть застигнутыми.

Но на Моцштрассе все было не так. В радугах неонового света здесь царила свобода. Юра, будто опьяненный ею, сверкнул глазами и осторожно сжал его ладонь. Но Володя не был к этому готов и инстинктивно отдернул руку.

Юра остановился. Обхватил прохладными пальцами его лицо и потянулся за поцелуем, но Володя отстранился.

– Я не могу так.

– Здесь это нормально, – мягко произнес Юра, снова взял его за руку, наклонился к лицу, заглянул в глаза: – Неужели не хочешь?

Пытаясь усмирить колотящееся сердце, Володя сделал несколько глубоких вдохов и шагнул к нему. Пересиливая себя, потянулся к его губам, но не смог – отвернулся. Впрочем, Юрину руку не отпустил.

– Я понимаю, но… Прости и, пожалуйста, не обижайся, но для меня это слишком.

Юра нахмурился, кивнул и направился ко входу в клуб. Володя последовал за ним. Ладонь в Юриной руке потела, и он выдохнул с облегчением, когда Юра, ступив в холл, отпустил ее.

Рассмотреть танцпол Володя толком не успел – Юра повел его к винтовой лестнице на второй этаж. Шли медленно – Юра постоянно с кем-то здоровался. Казалось, его знали если не все, то добрая половина клуба, включая барменов. И, о ужас, даже ведущий, которого Володя окрестил про себя попугаем, помахал Юре со сцены.

Клуб был двухэтажным. На первом этаже располагались бар и танцпол, на втором – приватная зона, куда они и направились. Под красивым названием скрывалась даже не комната, а стена, разделенная шторами на отсеки. Внутри каждого стоял овальный, окруженный полукруглым диваном стол. Больше половины отсеков были наглухо занавешены, видимо, чтобы никто не знал, что происходит внутри.

Отсек, где ждали Юрины друзья, не был скрыт от посторонних глаз. На диване располагались пять человек, и стоило подойти к ним, как все тут же бросились здороваться с Юрой и знакомиться с Володей.

– Мы сходим к бару и вернемся, – сказал Юра по-английски и, снова взяв Володю за руку, повел его за собой.

Юра предсказуемо заказал ром, а Володя для разнообразия – виски. А вернувшись к столу, они заметили новоприбывшего, вернее – прибывшую. На краю дивана примостилась та самая «она» – Анна. Увидев ее вживую, Володя понял, что глубоко заблуждался, мысленно называя Анну «он». За недолгие полчаса, проведенные здесь, Володя успел увидеть множество жеманных мужчин. Но Анна была не жеманной, а именно женственной: черное облегающее платье, ярко-алая помада на губах, шляпка на лысом черепе.