О чем молчит ласточка

– Да ладно тебе, Юр. Ты же сам говоришь, что Шурик с женой обыватели. Они явно не из тех, кто способен понять искусство.

Выходило, Володя должен был догадаться сам, что именно разозлило Юру. Но он не мог. А тот мимолетно улыбнулся – по крайней мере, на этот раз не фальшиво, а скорее снисходительно.

– Я так и знал, что ты скажешь, будто я переживаю из-за ерунды.

– Нет! Если что-то тебя беспокоит, значит, это не ерунда. И твоя реакция нормальна. – Володя аккуратно взял Юрины руки в свои, погладил костяшки пальцев. – Они обесценивают то, что для тебя очень важно. Но они чужие люди. А близкие тебя понимают. Например, я. Я прекрасно знаю, что ты вкладываешь душу даже в заказную работу. А про то, что это «всего лишь саундтрек», даже думать забудь! Другие ведь и мысли не допускают о том, что музыкальное сопровождение фильмов, сериалов и постановок не менее важная составляющая. Они не знают, что так было всегда! Помнишь, ты сам говорил, что великие композиторы тоже писали саундтреки, только к спектаклям, операм и балетам… – Володя говорил вдохновенно, ища в Юрином взгляде одобрения. – Другое дело, что сейчас на одних саундтреках сложно прославиться, а из-за нестабильности дохода тебя нельзя назвать состоятельным…

Юра нахмурил брови, и Володя поправил себя:

– Не знаю, может, не вкладывайся ты во все это так сильно, смог бы писать больше и быстрее?

Юра резко вырвал руки и зло посмотрел на него.

– Как вы все достали! – воскликнул он. – Я тебе принтер, что ли, чтобы печатать ноты? Да и нормально я зарабатываю! Не все в этом мире меряется деньгами, а творчество – и подавно!

От его выкрика Володя растерялся.

– Юр, я не хотел… – осторожно сказал он и попытался снова взять его за руки, но тот отшатнулся и молча ушел в спальню. Володя остался стоять посреди кухни, удивленно уставившись на дверь. Прокручивая в голове Юрин рассказ и свои слова, он никак не мог понять, что же такого ужасного сказал и что могло так задеть Юру. Или он просто искал повод хоть к чему-нибудь прицепиться?

* * *

На следующий день они приступили к обустройству Юриного кабинета. Прежде всего нужно было перенести пианино, и Юра долго решал, куда именно его поставить. Ближе к обеду он наконец определился.

Володя вызвал рабочих, а Юра удобно устроился на диване в гостиной, похлопал рядом с собой. Но Володя не сдвинулся с места, смущенно кашлянув, попросил:

– Не мог бы ты уйти в спальню и не выходить оттуда, пока рабочие не закончат? – Он сердился сам на себя из-за этой просьбы, но другого выхода не нашел.

– Почему? – спросил Юра с растерянной улыбкой. – Ты что, прячешь меня?

– Конечно, нет! Просто… Это же мои подчиненные, вдруг распустят слухи о том, что я живу с каким-то мужчиной. Я ни в коем случае не хочу тебя прятать, но и оправдываться на работе – тоже.

Юра вздохнул.

– Понимаю. Ладно, тогда погуляю с Гердой в саду.

– Юр, если ты будешь во дворе, они тебя увидят… – Володе стало неловко, вся ситуация казалась глупой, но он не преувеличивал: слухи среди рабочих быстро дойдут до Брагинского, а от него – до матери.

Юра оглядел окна, сердито нахмурился, кивнул.

– Ладно, денусь куда-нибудь подальше.

Когда рабочие ушли, Володя отыскал Юру с Гердой недалеко от реки. Тот кидал ей летающую тарелку, и собака, воодушевленно поскуливая, с игрушкой в зубах мчалась обратно к нему.

У Володи отлегло от сердца – Юра не сердился и как ни в чем не бывало радостно улыбнулся ему.

– Уже закончили?

– Ага, все готово. – Володя кивнул и виновато посмотрел на него. – Юр… Ты, наверное, обиделся на то, что выгнал тебя. Прости меня. И за вчерашнее тоже прости – я какой-то чуши наплел. Ты же знаешь, я иногда бываю таким дураком, нормально выразиться не могу…

Юра шагнул ближе, ткнул пальцем Володе в переносицу, поправляя очки.

– О, еще как знаю. Поэтому и не обижаюсь. – Он погладил его по щеке. – Все хорошо, не переживай, твоя собака компенсировала мне весь причиненный моральный ущерб. Но за тобой должок. – Он протянул ему тарелку и кивнул в сторону подпрыгивающей от нетерпения Герды.

Пианино установили там, где указал Юра. Володя выдохнул с облегчением, увидев его довольный кивок. Юра говорил, что место инструмента очень важно: пианино деревянное, на сквозняк – нельзя, у батареи – нельзя, в сырости тоже – нельзя. Но Володя подозревал, что Юра думал не столько об инструменте, сколько о себе, иначе почему оно стояло точно там же, где и дома в Германии?

Юрин новый кабинет был в два раза больше немецкого. Он мерил шагами пока еще пустое пространство комнаты, раздумывая о чем-то своем. Подошел к огромному окну, выглянул на улицу.

– А здесь здорово, ты согласен? – протянул Володя, обнимая его со спины. Вид открывался такой, что недолго залюбоваться: лес, небо и в самом центре флагшток лагеря «Ласточка».

– Сказать по правде, я и мечтать о таком не мог, – промурлыкал Юра и сжал Володины руки, сцепленные в замок у себя на животе. – Поставим стол, и будет вообще идеально. И чем я только заслужил такого Володю?